Августин: доказательство того, что нам известно о существовании бога

Оглавление:

Говоря о том, как Августин решал определенные проблемы в своей философии, мы также должны проследить духовную эволюцию, которую он прошел, прежде чем стать христианским богословом и «молотом еретиков», поскольку эта эволюция, несомненно, оставила свой след и в его философии. Мы можем проследить его духовную эволюцию по этапам:

Аврелий Августин (354-430) родился в Тагасте, Северная Африка.

1) Самобытностью своей личности Августин в первую очередь обязан, несомненно, своей матери Монике, которая заложила основу и предпосылки для его обращения в христианство. Моника была женщиной более чем скромного образования, но она обладала верой необычайной силы, открывавшей истину, неизвестную самоуверенным ученым. Таким образом, истина Христа, увиденная через призму непобедимой веры матери, стала отправной точкой эволюции ее сына, хотя этот путь не сразу привел его к христианству.

2) Второй фундаментальной встречей, обратившей Августина к философии, было знакомство с «Гортензием» Цицерона во время его обучения в Карфагене. Здесь он нашел типично эллинистическую философию как форму мудрости и искусства жизни, счастья. «По правде говоря, — пишет Августин в своей «Исповеди», — эта книга изменила мое настроение и сделала другими даже мои молитвы… мои обеты и мои желания. Внезапно все человеческие надежды показались мне тщетными, и тоска по бессмертной мудрости переполнила меня». (4, с. 50) Августин обращается к Библии, но не понимает ее. Стиль, в котором она написана, столь непохожий на изысканный и, казалось бы, антропоморфный язык Цицерона, ведущего беседу с Богом, заводит его в непреодолимый тупик.

3) В возрасте 19 лет (373 г.) Августин попал в сети манихейства, которое, как он считал, будучи теорией спасения на рациональном уровне, нашло место для Христа. Основанный в третьем веке персом Мани, манихейство включало в себя 1) рационалистический подход; 2) резкую форму материализма; и 3) радикальный дуализм добра и зла, понимаемых не просто как моральные, но как онтологические и космические. «Манихеи, — писал Августин в «О ересях», — утверждают существование двух начал, различных и противоположных во всем, но в то же время вечных и взаимосвязанных, неразделимых… Эти две субстанции находятся в вечной борьбе и смешении. Добро отделяется от зла в процессе длительного очищения в самых фантастических формах. Очищение добра от зла среди людей происходит благодаря усилиям «избранных», которые вместе с послушниками образуют церковь. Избранные» очищаются от зла не только чистой жизнью, безбрачием и отказом от семьи, но и воздержанием от материальных забот, занятых только совершенствованием. «Ученики», ведущие менее совершенную жизнь, заботятся об «избранных», чтобы они ни в чем не нуждались. Для манихеев Христос воплотился только внешним образом, и такими внешними и только видимыми были Его смерть и воскресение. Моисей не был вдохновлен Богом, напротив, это теневое начало, поэтому «Ветхий Завет» должен быть отвергнут. Обетование Святого Духа, полученное от Христа, по мнению Мани, должно быть исполнено. Сам грех, считали манихеи, происходит не от свободной воли, а от вселенского злого начала, которое проникает в нас. Из плоти и духа происходят две субстанции, две души и два разума, один добрый, другой злой, порождая борьбу между ними: плоть желает одного, дух — противоположного. Очевидно, что «рационализм» этой ереси заключается в том, что устраняется необходимость веры, объясняя всю реальность только разумом. У Мани, как у восточного мыслителя, преобладают фантастические образы.» (6, с.50-51).

(4) Уже в 383-384 годах Августин отходит от манихейства, пытаясь найти себя в философии академического скептицизма. Однако он не нашел в ней имени Христа. Сильнейшие конфликты между разумом и верой, добром и злом, казалось ему, подтверждали позицию дуализма.

Духовная эволюция

Сначала Августин слушал Амвросия, как один ритор слушает другого ритора. Наконец, он пришел к пониманию того, что Ветхий Завет нельзя отвергать: он безоснователен и ошибочен.

Плотин и Порфирий, которых Августин читал в переводе М. Викторина, дали ему выход из метафизических затруднений. Плотин перевел мышление Августина в новую категориальную плоскость, которой уже были чужды материалистические схемы; поэтому Вселенная и человек предстали перед ним в ином свете. Обращение к вере изменило в Августине все: образ жизни, структуру мышления, перед ним открылись новые горизонты. Вера становится субстанцией жизни и мысли, которая, в свою очередь, стимулируемая и подтверждаемая верой, покоряет все новые вершины. Рождается христианская философия, философствование в вере, широко подготовленное греческими отцами церкви, зрелые плоды которого мы находим в трудах Августина. Он нашел в трудах платоников много общего с Писанием. Однако он не нашел в них тезиса о том, что Сын Божий умер, чтобы искупить грехи людей. Но Августин не мог найти этого ни у Плотина, ни у Порфирия, потому что Бог хранит Свое слово в тайне от мудрых, чтобы открыть его кротким и смиренным. Эта истина требует полного внутреннего переворота, но не разума, а веры. Крест, распятие — это путь духовного преображения. Августин взял этот тезис у Павла: «Эти истины поразили меня, когда я читал страницы «младших» твоих апостолов». (6, с. 51).

(6) Вернувшись в Тагасту, Августин продает свое наследство и основывает религиозное братство, которое быстро прославилось своим святым образом жизни. В 391 году Августин был назначен епископом Валерием священником в Гиппоне. Там он открыл монастырь.

В 395 году, после смерти Валерия, который вскоре был причислен к лику святых, Августин стал епископом. Последний этап жизни Августина отмечен сражениями с еретиками. Он боролся с манихеями до 404 года. Затем Августин сверг донатистов, которые настаивали на том, чтобы те, кто отрекся от веры или поклонялся идолам под давлением преследователей, не принимались обратно в общины, а также, как следствие, считали незаконным совершение таинства священнослужителями, так или иначе запятнавшими себя подобными действиями. На встрече епископов в Карфагене в 411 году Августину удалось доказать, что ошибочно связывать, как это делали донатисты, действенность христианских терминов с чистотой Божьих служителей; результат зависит исключительно от Божьей благодати. Это была победа Августина. Начиная с 412 года объектом его полемики становятся Пелагий и пелагианство. Достаточно ли доброй воли и действий человека для спасения? Августин с помощью отдельных отрывков из христианского Откровения показал существенную необходимость Божьей благодати. Этот тезис восторжествовал на Карфагенском соборе в 417 году, после чего папа Зосима осудил пелагианство. Суть пелагианства была созвучна верованиям греков, которые верили в автократию нравственной жизни, ее самостоятельность. Победоносный тезис Августина не только опрокинул это доверие, но и поддержка его церковью означала конец языческой этики и всей эллинистической философии. Это означало начало Средневековья.

Августин умер в 430 году во время осады Гиппо вандалами.

Таким образом, философская мысль Августина претерпела значительные изменения еще при его жизни в ходе его духовных поисков. Именно поэтому на наследие Августина ссылались различные мыслители: католические, протестантские, православные, а также светские мыслители (например, экзистенциалисты).

Проблема человека

Августин внес самый оригинальный вклад в понимание феномена человеческой личности (многие исследователи приписывают ему «открытие человеческой личности»). Проблема человека интересует Августина не как абстрактная, с точки зрения сущности вообще, а как проблема конкретной личности в ее индивидуальности и особенности. «Я сам, — говорит Августин, — стал для себя осязаемой проблемой, великим вопросом». Через решение этого вопроса Августин приходит к формулированию своей собственной философской доктрины личности. В то же время Августин как личность становится главным героем своей собственной философии: наблюдателя и наблюдаемого.

Проблема «Я» рождается у Августина в процессе внутренней борьбы: первым толчком — в драме внутреннего мира, которая внезапно дала трещину, заставившую его долго страдать, — было неустранимое внутреннее противоречие его воли, желаний, которое он сумел преодолеть только путем полного отречения от собственной воли в пользу воли Бога, путем мучительных усилий сумел сделать своей.

Таким образом, Августин развивает свое учение о человеке в рамках христианской доктрины. Правда, Августин все же принимает некоторые греческие формулы определения человека: например, сократовско-платоновскую формулу: «Человек — это душа, которая нуждается в теле». Однако у него понятия души и тела приобретают новый смысл, проходя через призму концепции творения, воскресения и воскрешения Христа. Отсюда понятие «тело» становится гораздо более весомым, чем «пустая оболочка», которой стыдился Плотин.

Особая новизна заключается в том, что Августин рассматривает внутреннего человека как образ и подобие Бога и Троицы, в которой существуют три Лица в их сущностном единстве. Эта специфическая тема радикально изменила концепцию Я, где личность реализуется постольку, поскольку в ней отражаются три Лица Троицы и их единство. Таким образом, Августин находит целую серию триад в человеческой природе, о чем он красноречиво пишет в «Граде Божьем»: «…Поскольку мы не равны Богу, более того, бесконечно удалены от Него, следовательно, Его усилиями… мы узнаем в себе образ Божий, то есть святую Троицу: образ, к которому мы всегда должны приближаться и становиться совершеннее. Действительно, мы существуем, мы знаем, как существовать, мы любим наше бытие и наше знание. Во всем этом нет ни тени фальши. Не то, что находится вне и помимо нас, что мы осознаем в виде телесных потребностей, что сопровождается видимыми красками, слышимыми звуками, вдыхаемыми запахами, чем-то твердым и влажным, от чего мы отделяем мысленные образы, толкает нас желать всего этого. Без всякого воображения очевидно: «Я» — это определенность бытия, то, что способно знать и любить себя. Перед лицом такой истины меня не задевают аргументы академиков: «А вдруг ты обманываешь себя?». Если ты обманываешь себя, ты, конечно, существуешь… Поэтому, следовательно, я существую, по крайней мере, с того момента, когда я обманываю себя. Откуда известно, что я способен обманывать себя относительно своего бытия, если не установлено, что я существую…? Итак, если я знаю, что я есть, то я также способен знать себя. И когда я люблю эти две вещи (бытие и самопознание), которые открывают мне, что я знаю, становится очевидным третий элемент, не менее значимый, — любовь. В этой любви к себе нет обмана, ибо в том, что я люблю, я не могу обмануть себя, и даже если бы обнаружилось, что то, что я люблю, ложно, то это была бы правда, что я люблю то, что ложно и недостойно, но не ложь, которую я люблю.

Истина

В кластере «душа-Бог» понятие «истина» служит связующим узлом, скрепляющим ряд других фундаментальных понятий. «…Не ищите ничего вне себя, вернитесь к себе; истина — в глубинах человеческой души, и если вы обнаружите изменчивость своей природы, не бойтесь переступить через себя. Однако, преодолевая себя, преодолевай и суетные соблазны ума… Куда приводят рассуждения, основанные на правилах, если не к истине? Истина — это не то, к чему можно прийти шаг за шагом, по мере того как рассуждение строит свои рассуждения, это осознанная граница, цель, остановка, когда все рассуждения закончены. Придя к этой точке, мы различаем лишь заключительный аккорд, поражающий своим совершенством». (6, с. 58)

Так как же человек достигает истины? Августин не скупится на аргументы, подкрепляя свой ответ. Скептицизм, сомнение разрушает себя; затем, когда он стремится отвергнуть истину в ее определенности, напротив, истина утверждается вновь. Это уже упомянутый выше лозунг: если я ошибаюсь, то я существую. По крайней мере, для того чтобы сомневаться, я должен существовать как предпосылка акта сомнения, мысли. Этим аргументом Августин предвосхищает картезианское «sogito ergo sum», хотя их цели явно не совпадают.

Августин интерпретирует познавательный процесс следующим образом.

1) Ощущение, как учил Плотин, не есть аффект, воздействие, которому подвергается душа. Чувственные объекты действуют на органы чувств, результат этого действия не ускользает от внимания души, которая в свою очередь тоже действует, но по противоположной схеме, не извне, а изнутри себя, формируя восприятие объекта, что и есть восприятие.

2) Однако восприятие не является первым этапом познания. Душа обладает автономией и спонтанной активностью по отношению ко всему телесному, поскольку вместе с разумом оценивает и судит на основе тех критериев, в которых есть некий «плюс», по отношению к телесным объектам. Последние, как известно, текучи, изменчивы и несовершенны, тогда как критерии оценки, которыми обладает душа, неизменны и совершенны. Это особенно убедительно, когда мы оцениваем чувственные объекты в свете математических, геометрических или эстетических понятий, или когда мы оцениваем поступки в зависимости от этических параметров. То же самое относится и к понятиям единства и пропорции, когда мы применяем их к объектам и оцениваем их с эстетической точки зрения. В книге «Истинная религия» Августин объясняет это следующим образом: «…Благодаря симметрии творение искусства представляется цельным и прекрасным. Эта симметрия требует, чтобы части соответствовали целому, чтобы и в своем пропорциональном различии, и в своем равенстве они (части) стремились к единству. Однако никому еще не удалось обнаружить абсолютное равенство или неравенство в наблюдаемых объектах как таковых; никто, как бы усердно он ни искал, не смог бы сделать вывод, что то или иное тело само по себе обладает чистым и подлинным началом единства. Любое тело претерпевает изменения, которые по-разному соотносят его с другими телами, результатом чего может быть удачное расположение частей, каждая из которых занимает только свое место, как тело занимает свое место в пространстве. Следовательно, изначальный критерий равенства и пропорции, подлинный и фундаментальный принцип единства нужно искать вне тела: его может постичь и удержать только разум. Ни симметрия, ни пропорция не могут быть постигнуты в самих телах, ни доказано, что одно совершеннее другого, пока рациональное понимание не войдет в телесное с его уже существующим каноном совершенства несотворенного. Все, что в чувственном мире представляется нам наделенным красотой, все, что называется прекрасным как в природе, так и в искусстве, — все это явление, привнесенное и вписанное в пространство и время, как вписаны тела и их движения.

Проблема Бога

Итак, у Августина мы находим понимание истины во многих смыслах. В наиболее же сильном смысле он говорит об Истине высшей, что сливается с Богом и вторым ликом Троицы: «…Высшая Истина не ниже Отца, будучи одной природы с Ним, не одни только люди, но и Отец судит по истине: все, о чем Он судит, судит для Истины… Бог — это Истина».

Как следствие, доказательство существования определенности и Истины совпадает с доказательством существования Бога. Схема аргументации схожа с вышеприведенной: сначала Августин идет от внешности вещей к внутреннему миру человеческой души, а затем от Истины, присутствующей в душе, к принципу любой истины, т.е. Богу.

Как и все средневековые философы, Августин пытался доказать существование Бога. Он приводит 3 типа доказательств существования Бога.

1) Уже греки, находя черты совершенства в мире, отталкиваясь от них, приходили к идее его Создателя, Зодчего. Даже если опустить свидетельства пророков сам мир с его порядком в разнообразии и изменчивости, с красотой его видимых объектов, бессловесно убеждает нас в том, что он создан, и создан Богом невыразимым и невидимым, великим и прекрасным.

2) Второе доказательство известно под названием «consensus gentium» (согласие человечества), также небезызвестно для античных мыслителей. «Власть правого Бога такова, что не может быть скрыта полностью от разумных существ, начавших однажды использовать свой разум. Если исключить часть людей, природа которых целиком извращена, весь род человеческий признает Бога Творцом мира».

3) Третье доказательство исходит из различения ступеней блага, от коих мы приходим к высшему Благу, т.е. к Богу. В «Троице» мы читаем: «К чему тебе любить благо, ведь так благостна земля с горами высокими, холмами плавными, благо сулит дом, полный тепла и света, где покои гармонично и пропорционально устроены; прекрасны тела животных, дышащие жизнью; прекрасен лик человеческий своей гармонией, когда он освещен мягкой улыбкой и красками жизни; прекрасна душа друга, готовая разделить все чаяния, сама верность дружбы; прекрасен человек справедливый и праведно обретенные богатства, которые помогают противостоять напастям; благостны небо с солнцем, луна и звезды; кротки Ангелы своим святым смирением; прекрасно слово, что наставляет благородным образом, убеждает и впечатляет того, кто ему внимает; прекрасна поэма своим гармоническим ритмом и строками мастера. Что же еще преследовать и достигать?.. Это хорошо, и то прекрасно. Так зачеркни и то, и другое и созерцай Благо само по себе, если сможешь; вот тогда и узришь Бога, Того, Кто не приемлет своей благости от другого блага, но есть Благо всех благ. И вправду, среди прекрасных вещей, о которых я вспомнил, мы не смогли бы разобраться, что одно лучше другого, когда бы в своих справедливых суждениях не опирались мы на представление о чистом благе самом по себе… Вот почему мы должны любить Бога: не то или другое благо, но Благо само по себе». блаженный августин философский бог

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: