Концепция общества и культуры Р. Барта - Влияние моды на современное общество

Оглавление:

Роланд Бартес в своих работах подробно описал риторику образа, семиотику. Для него понятие языка становится главным решением и подходом к проблемам общества и культуры, а следовательно, и к передаче информации получателю.
Ролан Бартес (1915-1980) — французский эстетик, семиоматик и эссеист. Он — одна из главных фигур структурализма. Взгляды Бартов изменились со временем. В 1950-е годы он находится под сильным влиянием Ж. П. Сартра и марксизма, в 1960-е — в мейнстриме структурализма и семиотики, а в 1970-е — в постструктурализме и постмодернизме.

«Подход и решение Р. Бартса к проблемам общества и культуры в основном и по существу определяются его концепцией языка. Он рассматривает язык как фундаментальное измерение реальности. Барт отвергает средневековую ситуацию, при которой язык и природа воспринимались как равные и эквивалентные сферы бытия. Более того, он хочет пересмотреть эту ситуацию в пользу языка и отдать ему полное примат, поскольку считает, что существование мира вне языка должно, по крайней мере, рассматриваться как проблематичное: «мир всегда уже написан».

В еще большей степени он распространяет этот тезис на общество и культуру. Современное общество представляется французскому мыслителю высокоцивилизованной системой языка, речи и письма, в которой все объекты не только выполняют функцию, но и, подобно языку, становятся значимыми, символическими системами, служащими им «не только как образцу смысла, но и как его основе». Язык охватывает и пронизывает все объекты и явления, и за его пределами нет ничего: «язык есть везде, все есть язык». Барт определяет культуру как «поле распространения языков».

Р. Бартс считает язык главным источником всей власти, господства и насилия. Он пришел к мысли, что весь язык — «фашистский». Сменить язык — это изменить общество. Даже социальная революция рассматривается им как «революция в собственности символических систем». Бартс считает, что изменение книги эквивалентно изменению мира. Поэтому он объявляет авангардную литературу революционной. В то же время наука о знаках — семиотика — является его основным средством социальной критики. Барты возлагают особые надежды на структурно-семиотическую методологию. Лингвистика и семиотика, считает он, «могут, наконец, вывести нас из тупика, к которому постоянно ведут социология и историзм».

Барт пытается рассматривать все социально-политические проблемы через призму языка, лингвистики и семиотики. Так он интерпретирует знаменитые выступления французских студентов в мае 1968 года, имея в виду, что эти события были не о «принятии Бастилии», а о «принятии дискурса». Таким образом, хотя Бартес является ярым противником всякого детерминизма, его концепция, по сути, основана на лингвистическом детерминизме. Наряду с другими показателями структурализма, он явно отдает предпочтение словам, а не вещам. «

Влияние моды на современное общество

Мода — одно из самых известных явлений общественной жизни, которое всегда вызывает живой интерес не только ученых, но и людей, сталкивающихся с ней в повседневной жизни. В научной и популярной литературе мода неоднократно появлялась как объект изучения и вошла в сферу интересов специалистов различных отраслей знаний — философов, историков, культурологов, психологов, художников, технологов швейного производства и др. — и всё такое В социологической науке тоже много работ, посвященных моде, раскрывающих различные аспекты этого сложного и многогранного явления, масштабы которого настолько велики, что, как отмечает А.Б.Хофман, «трудно назвать сферу социально-экономической и культурной жизни, в которой ее влияние не нашло бы отражения». Моду также можно рассматривать как особый инвариант, определенный набор норм социального поведения, который доминирует в определенных пространственно-временных условиях. Сама мода — это глоток свежего воздуха, от которого ожидают новизну, креативность. Фиксация на модных стандартах приведет к тому, что они, оставшиеся стандарты, перестанут быть модными и станут аналогом униформы.

С другой стороны, глядя на современную индустрию моды, с ее огромными капиталовложениями, с разветвленной сетью организаций, выполняющих различные функции, в том числе не только производство модной одежды в промышленных масштабах, но и культивирование высокой моды, издание модных журналов, создание и поддержка брендов, маркетинговые исследования и т.д., все чаще и чаще возникает вопрос: может ли мода сама по себе стать социальным институтом? Что если наблюдаемые изменения в «моде» являются не более чем иллюзией? В отличие от моды двадцатых, тридцатых, сороковых и пятидесятых годов, не говоря уже о шестидесятых, которые вызвали определенные ассоциации с конкретными и полными образами женщин, мода последнего десятилетия, кажется, потеряли лицо и беспорядочно меняется от стиля к стилю. Сезонные изменения, происходящие в нем, с одной стороны, слишком радикальны (от мини к макси, от узкого к широкому, от острого к тупому — и наоборот), но это совершенно особенное качество: сочетать нелепое, одеваться запутанно! Возможно, это разнообразие является естественной чертой тысячелетней культуры… Напомним, что мода рубежа XIX-XX веков также удивляла современников воспоминаниями о стилях прошлого.

Теоретическую основу составили фундаментальные работы по изучению социальных структур, социальных институтов и процессов, моды как социального явления, ее историко-культурных, семиотических, экономических, социальных и психологических аспектов. Среди них и работы таких ученых: Р.Арнольд, Р.Барт, Э.Басин, К.Белл, П.Бергер, Э.С.Богардус, П.Бурдье, И.Бреннинкмайер, Т.Лукман, Р.Бернс, Г.Блюмер, Й.Бодрильярд, Ф.Браудель, М.Бродель. Вебер, Т.Веблен Е.Е., Виоле-де-Люк, Ф. Дэвис, А.Б. Хоффман, Э. Кац, В.М. Краснов, К. Кэмпбелл, П. Коэльо, Ж. Деррида, В. Дилтей, Э. Дюркгейм и др. Однако, указывая на значительную научную ценность проведенных исследований, следует отметить, что некоторые выводы и предложения, предложенные вышеуказанными учеными и экспертами, требуют дальнейшей проработки в теоретическом и практическом аспектах, а некоторые научные предложения нуждаются в корректировке с учетом изменившихся социально-экономических, моральных и эстетических условий развития моды на современном этапе.

Влияние моды на культуру общества

Как мода влияет на нашу жизнь? Трудно дать окончательный ответ на этот вопрос, но очевидно, что дизайн и мода, как правило, охватывают все аспекты человеческой среды. Чтобы понять явление в настоящем, необходимо проследить его историю. Чувство красоты всегда было врожденным в человеке. Как только человек осознал себя, он стал украшать свое тело и одежду, свои орудия труда и свое окружение (пещеру, хижину, дом и очаг). Сегодня трудно сказать, чем руководствовался древний человек, оценивая «красивое — уродливое». Его концепция красоты была, пожалуй, неотделима от концепции полезности. Хотя позднее человек окружил себя красивыми, но зачастую бесполезными вещами, суть сочетания «красивое-полезное» до сих пор скрыта и отражает некую гармонию вещей и явлений, учитывая достижения человеческого разума. Но почему мы так хотим окружить себя красивыми, дорогими вещами, создать неповторимый интерьер своего дома, носить дизайнерскую одежду, сделанную в единственном экземпляре? Возможно, для нас важно чувствовать себя комфортно во всем, что нас окружает, и в то же время отличаться от других, иметь свой собственный стиль. Мы уверены, что от правильно подобранного дизайна, например, квартиры, жизнь будет более стильной, современной и счастливой. Оказывается, что мы сами хотим быть под влиянием современного дизайна окружающего нас мира. Мода возникает как определенный способ поведения и образа жизни человека, следование которому начинается с восприятия и имитации вещей, предметов, манер, языка, так называемых модных «знаков». Мода часто выступает в качестве регулятора человеческого общения, становясь массовой привычкой и защищаясь властью общественного мнения. В детстве наши родители учат нас не делать этого, как все, быть независимыми. Но когда мы вырастаем, у нас совершенно другой набор поведения: Мы либо ищем идеал и подражаем ему во всем, либо следуем поведенческим тенденциям масс из страха пойти против общества, быть отвергнутыми. Это интересный феномен. Так как каждый пытается в разной степени следовать постоянно меняющимся тенденциям моды и дизайна, то за короткий промежуток времени мода воздействует на самого человека, не только на его внешность, но и на его мышление. Например, с появлением модных показов формируются новые стандарты красоты. Модельеры конца 80-х — начала 90-х годов предпочитают высоких, стройных девушек с большими, широко расставленными, желательно яркими, миндалевидными глазами, с большими чувственными губами, или маленьких и пухлых, с длинными прямыми волосами, с параметрами 90-60-90 (меньше возможно, больше нежелательно). Вкусы людей меняются соответственно. Женщины, в свою очередь, склонны соответствовать нормам. За последние 25 лет средний вес молодой девушки снизился на 10-15 килограммов, не говоря уже о других частях тела, которые теперь можно изменить с помощью услуг салонов красоты и средств пластической хирургии. Оказывается, дизайнеры могут оказывать влияние на людей через свою деятельность. Какое изображение они нарисуют для нас, будем ли мы так выглядеть? Ну, не сразу, конечно, пока наше сознание не привыкнет и не начнет читать… На мой взгляд, дизайн и мода оказывают такое же влияние на толпу, как и религия… Восприимчивость к моде и характер ее следования во многом зависят от самого человека, от его независимости, уровня сознания, культуры, нравственного и эстетического развития.

Расположенная общества «между вещами и словами»

Мода, утверждает Барт, является результатом взаимодействия трех лингвистических систем: Изображение платья, описание платья и фактическое платье. Это вторая система, утверждает он, насыщенная коннотациями; расположенная «между вещами и словами», она соединяет моду с внешним миром и поэтому заслуживает особого внимания. Коннотация придает «атмосферу» описываемым элементам, перенося семантические единицы из структуры в событие или живой образ. Поэтому риторику моды можно считать искусством. Барт, в свою очередь, делит минимальную структуру обозначения в описании моды на три обязательных компонента: Объект, перевозчик и вариант. Именно вариации вариантов, как он считает, формируют процесс изменения моды, а благодаря вариациям суппорта, концепцию элегантности формирует система Барта Р. Моды. Вклад в семиотику культуры / Перевод. С. Зенкин. — Москва: Издательский дом Сабашникова, 2003. Издательский дом Сабашникова, 2003.

Таким образом, одежда имеет технологическую, культовую и словесную структуру, которая функционирует в различных способах распространения. Первый функционирует как исходный код языка, два других представляют собой вторичные языки, «переводы» с исходного языка. Преобразование одежды в «образ» или «описание» и переход от образа к языку осуществляется с помощью переключателей (термин Barthes берет свое начало от Jakobson). Такие вариации одежды приводят к вариациям характера. Результатом является уникальное явление «наименования знаков», которое характерно для многих выражений моды и отсутствует во всех других знаковых системах. В этом отношении Мода приобретает мета-лингвистический характер.

Бартс проводит четкое различие между терминами «означающий» (означающий) и «означающий» (означающий), которое можно сравнить с разницей между материальной стороной символа и его значением. Отношение между этими терминами регулируется определенным «кодом» — целым классом знаков, соответствующим целому классу знаков. Рундаментальный код в качестве знака основан не на отношениях кода знака, поскольку знаковая система основана не на отношениях знака и знака, а на отношениях между знаковыми («каждый знак существует благодаря своему окружению, а не своим корням»). Таким образом, Барт переносит лингвистическую концепцию Лакана в область изучения педической моды.

Он также по-новому интерпретирует концепцию Мерло-Понти о «видимом и невидимом». Особенности внешнего мира, утверждает он, бесконечны, в то время как класс одежды представляет собой конечный набор материальных объектов. Сходясь в соотношении эквивалентности, внешний мир и одежда формируют проявление: характеристика одежды проявляет определенную характеристику внешнего мира. «Другими словами, связь одежды с внешним миром, или модой, которая устанавливает эквивалентность видимого и невидимого, поддается только одному применению: своего рода чтению».

Порогом значимости, по мнению Барта, является социализация, момент включения объекта в общественную жизнь (на выставке, в научном отчете и т.д.). Но в то же время он четко отделяет полуологию моды от социологии моды. И главное отличие состоит в том, что социология имеет дело с реальной одеждой, в то время как семиология имеет дело с «комплексом коллективных представлений», с образами, то есть задача описания моды заключается не только в том, чтобы предложить сам объект для реальной имитации, но прежде всего в том, чтобы широко распространить моду как смысл. Восприятие объектов (не только одежды), подверженных моде, вытекает из капиталистической системы производства/потребления. Тем не менее, между предлагаемым товаром и реальным объектом всегда существует разрыв. Создается своего рода символическое потребление. Разница в экономической стоимости не соответствует разнице в полезности, поэтому потребление начинает функционировать как система знаков, объекты становятся символами, а символы — товарами. Барт утверждает, что знак моды находится на пересечении индивидуального воображения и коллективного образа; знак моды появляется в результате последовательного развития; он появляется неожиданно каждый год, то есть мода скорее меняется, чем развивается.

Различные позиции Барта

Процесс создания смысла, настаивает Барт, подчиняется определенным правилам, которые в первую очередь формируют смысл; режим смысла — это режим контролируемой свободы. Знак, по словам Соссура, является связью знака со знаком, связь между ними является произвольной. Бартс понимает этот произвол как двойную мотивацию — социальную и естественную. Он согласен с добавлением Э. Бенвениста о том, что подключение знака и обозначения не является произвольным, а просто немотивированным: как только соединение установлено, пользователь языковой системы не может его игнорировать. Однако, если знак имеет естественную или рациональную корреляцию со знаком, то он мотивирован. Обычным мотивирующим фактором является аналогия, причем возможны различные степени аналогии — от копирования до абстракции.

Чем больше знак мотивирован, тем больше его функция, и чем слабее полуология знакового отношения: «мотивация — фактор обозначения». Таким образом, Бартсу удается «материализовать» сосурийское понятие, в котором лингвистический знак соединяет понятие и акустический образ (а не вещь и ее название), и приблизиться к пределу своего творчества — риторическому знаку. В этом пределе, говорит Барт, исследователь воссоединяется с миром истории, и в этом мире с объективным местом, которое он сам занимает.

В системе Мода правильность знака никогда не признается как явно нормативная, а выдается как чисто функциональная: Homo significans надевает маску гомо-фабрикатора. Мода функционирует как идеология: через свой риторический язык она общается с миром, участвует в отчуждении людей и рациональном мышлении, теряя при этом свою семантику. Таким образом, мода — это «семантическая система, единственная цель которой — уклониться от смысла, который она производит в изобилии». Отвергая смысл, эта система выставляет на всеобщее обозрение процесс создания смысла. Мода устанавливает отношения эквивалентности и достоверности, а не истины; она бессмысленна, но не бессмысленна. Это поддерживает смысл, но не исправляет его. По своей чисто формальной природе мода воссоединяется со своими экономическими основами и достигает институциональной устойчивости в процессе «пустого значения».

Книга оказалась очень интересной, хотя ее теоретический потенциал был и остается сомнительным для многих. Например, Дж. Куллер отмечает, что «Барт, похоже, руководствовался лингвистикой, полагая, что дистрибутивный анализ может привести к созданию набора классов, которые не должны быть оправданы никакими объясняющими функциями». Чрезмерная уверенность в возможностях лингвистики, полагает Каллер, заставила Барта пренебречь формальным методом. «Он пренебрег тем, что должно быть объяснено, и в итоге ничего не объяснил.» Действительно, сам Барт позже признал, что в те годы он был одержим «эйфорической мечтой о научности». Действительно, как и в мифологии, Барт слишком много полагается в Das Modesystem на то, что анализ конкретных примеров расскажет все и что он может обойтись без теории.

Несмотря на «эйфорию», книга оказалась сухой и очень строгой. Возможно, поэтому она не получила такого резонанса, как «Экриты Лакана» и «От меда до пепла» Леви-Стросса, вышедшие в 1967 году. Однако Барт был в числе тех, с кем было связано структуралистское движение, пользующееся большим спросом во время «майской революции» 1968 года.

Барт занимал различные позиции, опираясь на различные философские, лингвистические и литературные понятия, по касательной шел к самым разным доктринам, но всегда оставался инородным телом по отношению к ним. Единственное определение, которое и академическая система, которая долгое время отвергала его, и он сам разделял, было сведено к единому, но очень лаконичному термину: «самозванец». Он был «самозванцем» академической системы, лингвистики, литературоведения и культурологии. И не только в области исследований теории кино, диетологии, моды, рекламы и так далее.

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: