Н.А Бердяев: «Россия — страна безграничной свободы духа» - Конституционные особенности характера русского народа

Оглавление:

Николай Александрович Бердяев, пожалуй, самый известный русский философ в западном культурном мире. Он оказал значительное влияние на возникновение таких философских течений, как экзистенциализм и персонализм. Его знания кажутся безграничными, а легкость, с которой он обращается с ними и создает великолепные афористические отрывки, оставляет человека без слов. Обладая невероятным чутьем к другим культурам, он мог изложить их суть и характер в нескольких точных, но элегантных предложениях, точно передавая аромат их очарования.

Мыслитель явно обладал одним замечательным качеством: оценивая качества любого народа, он обращал особое внимание на положительные черты его специфической души, на тот уникальный вклад, который народ внес в духовное развитие человечества. Только продемонстрировав уникальное значение, которое имеет тот или иной народ в мировой истории, Бердяев смог определить те черты, которые были не совсем привлекательными. Такой принцип исторического анализа обладает сильнейшим иммунитетом против шовинизма и ксенофобии, которые пронизывали мысль многих маститых мыслителей, не имевших столь явной идеологической предрасположенности к другим культурам. В каком-то смысле можно утверждать, что Бердяев является наиболее объективным мыслителем в своих социологических оценках. Но в то же время он — богато одаренный мыслитель, способный видеть панорамно, мыслить стратегически и, как это ни парадоксально, ощущать изучаемый объект как органическое тело, живой организм, постигать его досконально.

Годы жизни Бердяева (1874-1948) совпали с очень сложным периодом в истории России. Возможно, это обстоятельство позволило ему увидеть нечто большее, чем возможно в другие, более спокойные времена. Через исторические разрывы проявляются такие содержания национальной души, которые в относительно спокойные периоды менее очевидны. Более того, биография самого философа раскрывает богатый личный опыт человека, находящегося в поиске своего места в истории страны.

Бердяев происходил из знатной семьи военного дворянства. Он учился в Киевском кадетском корпусе (1884-94) и в Киевском университете (1894-98), сначала на естественном, затем на юридическом факультете. С 1894 года он присоединился к марксистским кружкам; в 1898 году за участие в них был исключен из университета, арестован и отправлен в Вологду на 3 года. В 1901-02 годах Бердяев осуществил типичное для русской идейной жизни тех лет развитие, названное «движением от марксизма к идеализму». Наряду с С.Н.Булгаковым, П.Б.Струве, С.Л.Франком, Бердяев стал одной из ведущих фигур этого движения, заявившего о себе сборником «Проблемы идеализма» (1902) и положившего начало религиозно-философскому обновлению в России.

С 1904 года Бердяев живет в Петербурге и руководит журналом «Новый путь» и «Вопросы жизни». Он близок к кругу Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус, В.В. Розанова и других, где возникло движение под названием «новое религиозное государство». С 1908 года живет в Москве, является сотрудником издательства «Путь» и Религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева, участвует в сборнике «Вехи» (1909).
Революционные годы — период интенсивной творческой и общественной деятельности Бердяева. Он считал царский режим в России вырождающимся, а революцию — оправданной; однако реальность победившей революции отталкивала его. Позже он вернулся к признанию социалистической идеи, но всегда был противником большевистского тоталитаризма и считал своим долгом противостоять ему интеллектуально. Он проводил еженедельные литературно-философские собрания в своем доме, организовал Вольную академию духовной культуры (конец 1918 года), читал публичные лекции и стал признанным лидером небольшого советского общества. Внес вклад в книгу «Из глубины» (1918). Он был дважды арестован и сослан в Германию осенью 1922 года вместе с большой группой российских ученых и деятелей культуры.
На этом уместно закончить изложение его биографии, ведь книга «Судьба России» была написана им именно в этот период, точнее, в период Первой мировой войны. Поэтому можно утверждать, что на момент написания книги мыслитель располагал огромным и уникальным материалом, который позволил ему так глубоко погрузиться в тему, затронутую в книге.

Конституционные особенности характера русского народа

Среди таких черт, имеющих общее значение для понимания русской души и культуры, Бердяев выделял, прежде всего, антиномичность русского характера, способность русского соединять в себе противоречивые качества: «Чтобы подойти к расшифровке тайны, скрытой в душе России, можно сразу распознать антиномичность России, ее страшную противоречивость. Тогда русское самосознание освобождается от ложных и неверных идеализаций, от характерного космополитического отрицания и иноземного рабства. Противоречия русского бытия всегда находили отражение в русской литературе и философской мысли. Творчество русского ума столь же бинарно, как и русское историческое бытие».

Автор приводит множество примеров этого наблюдения. Вот лишь некоторые из них. «Россия — самая безгосударственная, анархическая страна в мире. А русский народ — самый аполитичный народ, который никогда не был способен упорядочить свою страну. Все истинно русские, наши национальные писатели, мыслители, публицисты — все были безгосударственными, своеобразными анархистами. Анархизм — явление русского ума; он по-разному выражался как у наших крайне левых, так и у наших крайне правых. «Русский народ, кажется, хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от заботы о земных учреждениях».

А с другой стороны, «Россия — самая государственно-ориентированная и бюрократическая страна в мире; все в России становится инструментом политики. Русский народ создал самое мощное государство в мире, самую большую империю. Со времен Ивана Калиты Россия последовательно и упорно строилась и достигла величия, поражающего воображение всех народов мира. Силы народа, не без основания задуманные как стремление к внутренней духовной жизни, отданы колоссу государственности, который все делает своим инструментом. Интересы создания, поддержания и сохранения огромного государства занимают совершенно исключительное и подавляющее место в российской истории. Это противоречие не является искусственным; в нем сочетаются две истины. Так, многие маститые писатели совершенно искренне признавались, что были отчаянно ленивы и много работали только для того, чтобы иметь возможность ежеминутно предаваться своей привычке к праздной жизни.

Теперь другой пример: «Существует загадочное противоречие в отношении России и русского сознания к национальности. Это вторая антиномия, не менее важная, чем отношение к государству. Россия — наименее шовинистическая страна в мире. Национализм в нашей стране всегда создает впечатление чего-то нерусского, чужого, этакой Унтерменьши. Немцы, англичане, французы в массе своей — шовинисты и националисты, они полны национальной самоуверенности и самодовольства. Русские почти стыдятся быть русскими; национальная гордость и часто — увы! — Национальное достоинство им чуждо. Агрессивный национализм, насильственные тенденции русификации вовсе не свойственны русскому народу.» И это правда! Но затем Бердяев ошеломляет читателя противоположной истиной: «Но есть и антитеза, не менее обоснованная. Россия — самая националистическая страна в мире, страна беспрецедентных эксцессов национализма, угнетения подчиненных национальностей путем русификации, страна националистической крикливости, страна, где национализировано все, вплоть до вселенской Церкви Христовой, страна, которая считает себя единственным призванием и отвергает всю Европу как коррумпированную и порождение дьявола, обреченное на уничтожение. Обратной стороной русской скромности является необыкновенное русское тщеславие. (6) Нельзя не вспомнить знаменитую фразу одного из героев «Братьев Карамазовых»: «Человек слишком широк, я бы его сузил.

Выявление отличительных черт русского народа в книге «Судьба России»

Слабо сформированная русская культура стала очень яркой чертой нашего национального бытия. И Бердяев дает этой черте вполне убедительное объяснение: «Но не раз уже отмечалось, что в судьбе России огромное значение имели географические факторы, ее положение на земле, ее необъятные пространства. Географическое положение России было таково, что русский народ был вынужден образовать огромное государство. На русских равнинах должен был сформироваться великий Восток-Запад, единое и организованное государство. Огромные пространства легко дались русскому народу, но ему нелегко было организовать эти пространства в самое большое государство в мире, поддерживать и сохранять в нем порядок. На него ушла большая часть сил русского народа.

Размеры русского государства ставили перед русским народом почти неразрешимые задачи, держали русский народ в непомерном напряжении. …. Русская душа переполнена необъятными русскими полями и необъятными русскими снегами, она тонет и растворяется в этом просторе. Сформировать его душу и сформировать его творчество русскому человеку было непросто. Гений формы — не русский гений, его трудно связать с властью пространств над душой. И русские почти не знают удовольствия в форме.» И, как следствие, «С этим связаны русская лень, беспечность, безынициативность, слабо развитое чувство ответственности. Простор русской земли и простор русской души подталкивали русскую энергию и открывали возможность движения к экспансии. Этот простор не нуждался в интенсивной энергии и интенсивной культуре». И снова обратный пример психологического взаимодействия других людей со «своим» пространством: «Возьмите немца. Он чувствует себя зажатым со всех сторон, как в мышеловке. Ни вокруг него, ни в нем самом нет никакого отказа. Он ищет спасения в собственной организованной энергии, в напряженной деятельности. Для немца все должно быть правильно, все распределено. Он не может существовать без самодисциплины и ответственности. Он видит границы и везде устанавливает пределы. Немец не может существовать в безграничности; славянская безграничность ему чужда и отвратительна».

Признаться, русские не могут насытиться «бурной деятельностью», которую Гончаров так достоверно изобразил в образе Шольца («Обломов»). И Бердяев находит еще одну причину инертности русской натуры: «Очень характерно, что в русской истории не было рыцарства, этого мужественного начала. С этим связано и недостаточное развитие личностного начала в российской жизни. Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в своеобразном растворении в стихии земли, в лоне матери. Рыцарство формирует чувство личного достоинства и чести, создает закаленную личность. Такой личной закалки русская история не создала»(14).

Проявление личности уже этим фактом выделяет ее, делает внешне непохожей, заметной в общественной массе. И становится личностью, которая стремится подтвердить свою самодостаточность через активные действия и внутренний прогресс. У нее есть устойчивое стремление к самосовершенствованию, которое может даже стать самоцелью. Это стремление, свойственное западным культурам, имеет своей противоположностью индивидуализм. По мнению Бердяева, а также многих других исследователей русской культуре присущ коллективизм, абсолютным идеалом которого является соборность. Но этот идеал далек от воплощения, между тем реальный коллективизм может иметь и проблемные качества: «Все наши сословия, наши земские классы: Дворяне, купцы, крестьяне, духовенство, чиновничество — все не хотят и не любят продвижения; все предпочитают оставаться в низине, на равнине, быть «как все» …… » (15) «Любой чрезмерно героический путь личности осознается русским православным сознанием как гордыня, и идеологи русского православия готовы видеть в этом пути уклон в сторону человеко-божественного и демонического».

Бердяев и вопрос национального самосознания

Бердяев был философом, очень европейским по характеру. Ему просто была присуща черта активного служения обществу. Меньше всего его можно отнести к типу «кабинетного ученого». Его желание повлиять на сознание и мысль своих современников, принять активное участие в судьбе своей страны, лишило его излишнего академизма и описательности, столь характерных для других философов. У него хватило смелости обратиться к будущему. Это не было мужество непоколебимого стоика, готового принять «все, что случится в моей жизни». Скорее, он был пророком, обладающим силой знать, что есть, и непреклонной волей бросить вызов судьбе ради преобразования бытия мира. Такой мыслитель всегда находится в мучительном поиске ответа на вопрос «Что делать?».

В «Судьбе России» можно выделить две группы суждений о том, что нужно сделать для процветания Отечества. Первая группа суждений связана с задачами, связанными со вступлением России в мировую войну. Задачи этого круга давно потеряли свою актуальность, а потому их изучение целесообразно оставить историкам. Но когда Бердяев обращается к духовным проблемам русской жизни, кажется, что он обращается к своим современникам.

Начнем с простого наблюдения философа: «Одной из фундаментальных ошибок популизма было отождествление народа с простыми людьми, крестьянством, рабочими классами. Наш культурный и интеллектуальный класс не имел сил осознать себя как народ и с завистью и жадностью смотрел на народ простых людей. Но это нездоровая самоуверенность.

Высококультурный человек, живущий в центре, не должен и не может чувствовать себя менее человеком, чем крестьянин где-нибудь в глубине России. И только тот, кто более популярен, является гением. Высококультурный слой может быть таким же популярным, как и глубокий подземный слой жизни людей. Нация — это, прежде всего, я сам, моя глубина, которая соединяет меня с глубиной великой и неизмеримой России. И только потому, что я выброшен на поверхность, я могу чувствовать себя отстраненным от глубины жизни людей. Истинную жизнь народа следует искать не в пространствах и внешних расстояниях, а в изменениях глубин. А в глубине я культурный человек, как и русский человек, и мне легко духовно общаться с этим человеком. Народ не является социальной категорией, и социальные противоречия только мешают пониманию национальности. Разве наша интеллигенция или политический бомонд не включает в себя такой «фольклорный сентиментализм», который иногда принимает форму «сознательного притворства» (по словам одного литературного критика)? И совет Бердяева предельно прост — необходимо осознать национальность не только из внешних наблюдений за внешними формами национального бытия, которые могут быть очень поверхностными, но и через себя нести ответственность за свою внутреннюю национальность. Национальность меньше всего проявляется в искусстве лубок или сборнике озорных частушек. Скорее, он может проявляться в интенсивном духовном поиске, в стремлении приобщиться к высшим культурным ценностям. И понять такое желание можно, только испытав его на себе.

Следующий русский мыслитель обращается к теме, зарезервированной для русской общественной мысли — давнему спору между западниками и славянофилами. Он справедливо говорит, что современная действительность во многом переросла обе позиции, и в то же время находит элементы правильности в обоих идеологических лагерях. Когда речь заходит об отношении России к европейской цивилизации в будущем, он очень убедительно утверждает: «То, что воспринимается как «европеизация» России, вовсе не означает де-национализацию России. Германия была экономически и политически отсталой по сравнению с Францией и Англией, была Востоком по сравнению с Западом. Но пришло время, когда она должна принять более развитую западную цивилизацию. Стала ли она менее национальной, утратила ли свой первоначальный дух? Конечно, нет. Машина, сама по себе механически уродливая и интернациональная, прижилась особенно в Германии и стала инструментом национальной воли». (23)

«Судьба России» — общая характеристика книги

«Судьба России» — парадоксальная книга. Она слишком сильно привязана к конкретному времени, но для многих ее идей она оказывается кодексом истин, применимых как к прошлому, так и к будущему. Бердяев, по мнению многих исследователей, заслуживает звания философа-пророка потому, что он увидел в исконных глубинах души своего народа такие психологические доминанты, которые не исчезают с изменением форм общественной жизни. Это поистине пророческий дар. Дар, позволяющий нам увидеть сквозь наслоения обычных, порой уродливых событий, нечто значительное и грандиозное, содержащее в себе неизмеримые потенциалы, необходимые для решительного обновления жизни. Такое видение не может быть присуще только философу. Такое видение требует большой любви к своему народу и рыцарской храбрости, которую невозможно скрыть льстивыми панегириками в его честь. Можно сказать, что пророк не свободен от истин, которые он провозглашает; он должен быть этими истинами. Недостаточно иметь только талант, чернила и бумагу. И у Бердяева хватило личного мужества разделить судьбу своих идей. Наверное, потому, что они так заразительны, вибрируют токами реальной жизни, исходящими от человека, который имел дерзость вместить в себя трагическую судьбу русского народа.

Пафос его социальной позиции основан на убеждении, что потрясения, обрушившиеся на Россию, не случайны. Они являются необходимым этапом в самораскрытии и самовыражении русской души. Придет время, когда его скрытые качества создадут новый мир и проявится истинно русский характер, способный повлиять на историю мировой культуры, вызвать страстный отклик в душах других народов.
Этот пафос созвучен мыслям очаровательного французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери: «На какое-то время сама гонка становится важнее цели. Это всегда так. Солдат, завоевывающий земли для империи, видит смысл жизни в завоеваниях. И он презирает колонистов. Но для того он и воевал, чтобы колонисты могли заселить завоеванные земли! Мы радовались нашим успехам и служили прогрессу — строили железные дороги, создавали заводы, бурили нефтяные скважины. И мы как-то забыли, что все это было создано для того, чтобы служить людям. В дни завоеваний мы спорили, как солдаты. Но теперь настала очередь поселенцев. Мы должны были вдохнуть жизнь в новый дом, у которого еще не было лица. Для одних истина должна была быть построена, для других — заселена» (28).

«Судьба России» — это не монография с четко выстроенным планом изложения темы. Это сборник статей, тематически схожих и написанных в одно и то же время — во время Первой мировой войны. Следует отметить, что здесь сопряжены две темы: анализ ментального образа русского народа, с одной стороны, и историческое значение феномена войны, с другой. Однако они не равнозначны; мыслитель направил удельный вес философских усилий на попытку понять природу русского народа, смысл его национального существования. По этой причине, возможно, целесообразно ограничить изучение этого произведения опытом национального самопознания, произведенного в нем. Такое сужение исследования оправдано и тем, что сам философ несколько позже признал, что в связи с поздними изменениями политической реальности многие идеи для оценки самой войны потеряли свою актуальность. Напротив, гениальные интуиции писателя о неучительских глубинах русской души также оказываются точными характеристиками современной духовной проблемы нашего народа.

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: