Проблема закономерности исторического процесса - Проблема определения исторической закономерности

Оглавление:

Проблема исторического детерминизма не нова для философии. Но время от времени к этому приходится возвращаться, поскольку изменения в философских представлениях влекут за собой изменение взглядов на обусловленность исторического процесса, на природу исторических закономерностей, как, впрочем, и на факт их существования. Но вопрос об исторических закономерностях, я думаю, настолько важен для интерпретации исторического процесса, что дискуссия об их существовании или несуществовании бессмысленна, если мы сначала не проясним, что мы имеем в виду под историческим процессом. В то же время нет ничего необычного в том, что под историческим процессом понимается все, что происходило в истории человечества, и, как правило, не объясняется, на каком основании все исторические события охватываются одним термином. Конечно, в таких случаях термины «история» и «исторический процесс» используются взаимозаменяемо, что мне кажется необоснованным. Не менее проблематично для меня приравнять «историю» к «всемирной истории». Я уже писал о необходимости различать эти понятия1 . Интерпретация предложенных в статье исторических закономерностей, основанная на идеях, представленных в предыдущих публикациях по истории и всемирно-историческому процессу.

На первый взгляд кажется логичным начать с вопроса об объективном существовании исторических закономерностей, потому что о чем говорить, если их нет. Однако, прежде чем утверждать об их существовании или несуществовании, необходимо уточнить, что именно мы ищем. В противном случае может оказаться, что автор и читатель вкладывают в один и тот же термин разные значения, что может привести к взаимным недоразумениям. Так что нам нужно заранее понять, что мы называем историческими образцами.

Проблема определения исторической закономерности

Попробуем раскрыть наиболее распространенное и общее определение исторической закономерности, для чего обратимся к «Философскому энциклопедическому словарю». Мы обнаружим, что такого определения нет. Существует лишь статья о социальной закономерности, которая понимается как «объективно существующая, повторяющаяся, значимая связь феноменов социальной жизни или этапов исторического процесса, характеризующих прогрессивное развитие истории»[2]. Определение социальной закономерности дано в «Философском энциклопедическом словаре». Поскольку в приведенном выше определении упоминается исторический процесс и его этапы, можно предположить, что исторический образец рассматривается как своего рода социальные законы. Если это так, то особенности социальных законов должны также характеризовать шаблон истории.

Вышеуказанное определение содержит несколько пунктов, которые важны для дальнейшего обсуждения: 1) социальное право считается объективно существующим; 2) историческая закономерность считается разнообразной социальной связью, выражающей связность «стадий исторического процесса»; 3) история считается единым прогрессивным процессом с «непрерывными» законами; 4) повторяемость считается важной характеристикой связности явлений социальной жизни, показателем ее сущностного характера.

Предположим, бесспорно, что приведенное выше определение обеспечивает согласованную интерпретацию социальных моделей. Я коснусь только вопроса о том, приемлемо ли это для понимания истории.

Прежде всего, это определение действительно подразумевает признание «сквозных» законов истории, действующих на протяжении всего ее хода, что, в свою очередь, основывается на предположении о том, что история является единым прогрессивным процессом, что, как мне кажется, необходимо доказать. Я не буду вдаваться в подробности этой диссертации, так как я уже писал о ней в упомянутых мною публикациях. Отмечу лишь, что сторонники такой позиции не привели ни одного убедительного аргумента в ее поддержку. Если что, то это считается само собой разумеющимся. Все единодушны в том, чтобы подчеркнуть наблюдаемое в настоящее время укрепление единства истории, и в равной степени единодушны в том, чтобы избежать вопроса о том, имело ли место такое единство ранее.

Поскольку я думаю, что нет оснований утверждать, что история всегда была единым целостным процессом, внутренне унифицированным системой существенных связей, разумно признать, что реально: история только становится единым, то есть она становится целостным всемирно-историческим процессом, но это было не так во всей своей полноте. То, что принято называть «историей», — это серия исторических событий или явлений, которые мы включаем в общую концепцию из-за наличия в них некоторых схожих черт, но которые объективно не могут иметь между собой никаких связей и, следовательно, не могут сформировать реальную общность, т.е. внутренне организованное единство.

Чтобы концептуально различить исторический процесс, который действительно становится единым целым, и шведский стол исторических явлений, в котором исследователь обнаруживает нечто подобное и поэтому обозначает их общим термином, но в котором могут отсутствовать существенные связи, я предлагаю обозначить первый как «всемирная история или всемирно-исторический процесс» (я использую эти термины как идентичные), в то время как термин «история» следует оставить в том виде, в каком он есть, обозначить совокупность исторических событий, независимо от того, имеют ли они цель Получается, что миро-исторический процесс не включает в себя всю массу исторических событий и явлений, а только ту их часть, которая удерживается вместе системой реальных и значимых отношений, но наличие последней позволяет поставить вопрос о законах миро-исторического процесса, а не о законах «истории вообще».

Таким образом, в свете предлагаемой трактовки истории и всемирной истории существование «сквозных» законов истории ставится под сомнение, а проблема объективности исторических закономерностей переносится из «истории вообще» в изучение целостных исторических процессов.

Что касается «истории вообще», то в ее отдельных фрагментах, которые не связаны необходимыми связями, мы можем распознать только похожие моменты, проявления единообразия, но никакой общности, понимаемой как внутреннее единство. Таким образом, если «история в целом» характеризуется какими-то закономерностями, то это только те, которые фиксируют частоту, распределение, и в этом смысле повторение того или иного явления, но не те существенные связи, которые обеспечивают переход от одной исторической стадии к другой. Хотя подчеркнутая таким образом закономерность может применяться ко всем без исключения историческим явлениям и таким образом казаться универсальной в конвенциональном смысле, ее нельзя назвать «универсальной» в диалектическом смысле, т.е. способствовать непрерывному развитию процесса на основе внутренних противоречий, поскольку она не влияет на сущность исторических процессов.

В обоих случаях правомерно ли называть закономерности историческими? Понятно, что мы говорим о разных вещах, но называть их одно и то же. Боюсь, что в данном случае слово «повторяемость» вводит в заблуждение своей неоднозначностью, поскольку повторение можно уловить в чередовании стадий исторического процесса, а можно — в сходстве двух сосуществующих и разных моментов времени. В первом случае мы имеем дело с процессом, для которого повторение определенных признаков служит выражением его внутренней целостности, непрерывности его характеристик, тогда как во втором случае повторение указывает на то, что определенное явление является единицей определенного рода явлений, между которыми реальные отношения вовсе не нужны, хотя между ними есть сходство.

Очевидно, что нужно различать закономерности, действующие в истории, и сами исторические закономерности. На мой взгляд, историческую закономерность имеет смысл называть лишь существенной связью исторических явлений, которая представлена в необходимой последовательности событий на основе целостной системы отношений. Если речь идет о повторении как выражении подобия единиц определенного вида, то я бы предпочел говорить об эмпирически выведенной или статистической закономерности с возможной корректировкой на социальную природу исследуемых явлений. К этому типу закономерностей я отношу так называемые перекрестные законы истории, которые являются закономерностями, выведенными в результате эмпирических обобщений, или статистическими закономерностями, которые реально происходят в истории, но выражают не сущность исторического процесса, а сходство некоторых исторических явлений, и в этом смысле их повторяемость или количественное возникновение. Различие между эмпирически выведенными и фактической исторической регулярностью восходит, я думаю, к различию между формально общим и по существу общим. Хотя не исключено, что некоторые стороны развития интересующего феномена могут быть охвачены эмпирически установленными закономерностями, нет оснований надеяться на то, что суть события можно понять, опираясь на них, поскольку они выводятся путем сравнения подобных явлений, а не путем изучения единого в единое целое.

Мне кажется сомнительным называть эмпирически выведенные или статистические законы историческими или социальными, поскольку они не характеризуют ход мировой истории в целом и особенности социального развития. Поэтому, на мой взгляд, имеет смысл ставить вопрос об исторических закономерностях только тогда, когда мы обнаруживаем в истории устойчивого целостного процесса пошаговое движение, под которым мы будем понимать понятие «исторической законности». Затем выявление исторических закономерностей станет процессом реализации исторического целостного образования в его развитии.

Понятие социальной регулярности шире и включает в себя, например, закономерности функционирования социальной системы в конкретный период истории и сами исторические закономерности. На мой взгляд, важно подчеркнуть, что социальную закономерность можно найти только в рамках целостной социальной системы. Я не вижу причин называть социальные законы абстрактно производными определениями, выражающими формальное сходство некоторых социальных или исторических явлений.

Для того, чтобы отличить историческую закономерность от совокупности социальных закономерностей, я предлагаю следующее рабочее определение: Историческая закономерность — это объективно реальная, существенная связь явлений целостного исторического процесса, обеспечивающая его движение.

Проблема объективности исторических закономерностей

На основании предложенного определения выясняется, что прежде чем искать закономерности в истории, необходимо найти целостный исторический процесс, который последовательно проходит через ряд этапов. Такая картина, на мой взгляд, характерна для единой мировой истории, которая, по сути, основана на единой системе существенных связей, обеспечивающих целостность процесса. Можно также предположить, что существуют целостные исторические процессы, которые носят локальный характер и не обязательно входят в мировую историю. Считаю целесообразным также рассмотреть в концепции «исторической регулярности» существенные связи, позволяющие постепенно перемещать целостные локальные процессы.

Для того, чтобы терминологически различать закономерности миро-исторических и локально-исторических образований, предлагаю говорить о миро-исторической или общечеловеческой закономерности в первом случае, а во втором использовать термин «локальная или конкретная историческая закономерность». Термин «всеобщая закономерность», как и термин «общая закономерность», на мой взгляд, оправдан только применительно к всемирной истории, поскольку последняя является целостным процессом, который развивается на основе собственных противоречий, что позволяет ей стать всеобъемлющей, втянуть в свою орбиту все новые элементы, трансформировать себя. Иными словами, всемирно-исторический процесс — это универсально-историческая формация в диалектическом смысле слова «универсальная». Поскольку это целостная сущность, такой процесс имеет внутреннюю логику, которая выражается в объективных законах. Иными словами, предлагаемая интерпретация всемирно-исторического процесса требует признания объективного существования исторических закономерностей. Почему вопрос об их объективном существовании остается спорным? Какова позиция оппонентов признания объективности исторических закономерностей?

Одним из самых известных авторов, отрицающих объективное существование социальных законов вообще и исторических закономерностей в частности, является К. Поппер, который считал надеждой, что в один прекрасный день «законы общественного движения» будут открыты в результате непонимания. «Поскольку нет никакого движения общества, подобного или аналогичного движению физических тел, не может быть соответствующих законов движения»[3] — такова его позиция. Очевидно, что модель науки Поппера — это физика и ее концепция движения.

Физическое движение

Я готов согласиться с Поппером в том, что физическое движение нехарактерно для общества, но из этого не следует, что в обществе вообще нет другого вида движения. Более логичным, на мой взгляд, является следующий вывод: пока общество не имеет физического движения, развитие общества не подчиняется законам движения физических тел. Тогда важнейшая задача социальной науки проявляется в разъяснении специфики социального развития. Что касается исторических законов, то в этом вопросе, на мой взгляд, не обойтись без философии истории, потому что для ответа необходимо понять как свойства исторического процесса, специфику его определения, так и познавательные возможности, которые мы имеем. Когда будет найдено объективное определение интегрального исторического процесса, будет законно говорить об исторических законах. В любом случае, мы должны искать их в самом историческом процессе и не полагаться на заимствование у физики или других научных дисциплин. Иными словами, вопрос об исторических закономерностях является проблемой для социальных наук и философии истории, а не для науки в целом, которые часто понимаются как естественные науки или, в лучшем случае, как междисциплинарные исследования, в которых уже не хватает исторической специфики.

Но Поппера не интересует философия истории, и он не предлагает ничего нового в интерпретации исторического процесса. Он просто некритично воспринимает традиционную концепцию истории как совокупность всех исторических явлений и событий и, обнаружив, что принцип историзма не работает в «истории» в такой интерпретации, отвергает его как несостоятельный «историзм».

Я абсолютно согласен с Поппером в том, что для истории, понимаемой как совокупность всех исторических явлений и событий, исторические закономерности действительно нехарактерны, о чем уже говорилось. Но из этого не следует, что «историзм», критикуемый Поппером, является адекватной интерпретацией принципа историзма применительно к целостным историческим процессам. К ним должны подходить стандарты, соответствующие характеру внутренне согласованных исторических процессов, в то время как Поппер даже не отличает их от общей массы исторических явлений, не говоря уже о попытке придать им смысл.

Вероятно, на позицию Поппера повлияла одна из детерминаций нео-кантионизма, согласно которой «наука, которая хочет формулировать законы и в то же время быть доктриной принципов истории…». логически невозможно»[4] Эту позицию, как и нео-кантийские взгляды в целом, я не разделяю, но признаю нео-кантийца Х. Риккерта в некотором роде моим союзником в понимании всемирной истории как целостного субъекта. Вот что говорит Риккерт, в частности: «Через историческую вселенную… должно в любом случае пониматься как наиболее обширное историческое целое, а значит и как нечто, что, по своему замыслу, уже является чем-то единичным и индивидуальным, а объектами специальных исторических исследований должны быть отдельные члены этого целого. Более того, принципы истории должны быть в то же время принципами единства этой Вселенной».

Закономерности всемирной истории

На мой взгляд, признание всемирной истории как своеобразной целостности радикально меняет подход к вопросу о закономерностях всемирной истории и заставляет исследователя пересмотреть привычную трактовку исторической закономерности как повторения явлений, сделанных в предыдущем абзаце. Однако я хотел бы повторить, что до тех пор, пока мы рассматриваем повторение явлений как характерную особенность исторического права, мы закрываем для себя вопрос о возможности концептуализации развития единого целого в категории «право». Поскольку такая возможность изначально исключается, неудивительно, что дальнейшая аргументация приводит к выводу, что эта категория не применима к единичному и индивидуальному целому. Вопрос только в том, на каком основании мы интерпретируем закон в таком одномерном виде.

Правда, Риккерт, на мой взгляд, впал в неоправданно узкое толкование права как понятия, свойственного обобщающим наукам. Специфика того, что он сам назвал «исторической вселенной», в то время как я предпочел бы назвать ее «всемирно-историческим процессом», остается, на мой взгляд, необъяснимой. Остановившись на одностороннем толковании закона, он заблокировал путь к выявлению всемирно-исторических закономерностей и, таким образом, к научному объяснению всемирной истории.

В то же время, признавая всемирную историю в целом, он оказался моим союзником в полемике против Поппера, ибо из его понимания следует, что сравнение теоретической истории с теоретической физикой не имеет под собой достаточной основы или, по крайней мере, требует специального объяснения. Предметы этих наук не только качественно отличаются друг от друга, но и, вероятно, выбираются по разным причинам. Поскольку я не специалист по теоретической физике, я не буду брать на себя смелость формулировать предмет. В то же время, мне ясно, что объекты, изучаемые в области теоретической физики и теоретической истории, слишком отличаются друг от друга, чтобы их можно было считать похожими без дальнейшего обоснования, и из того факта, что, как считал Поппер, не может быть теоретической истории, похожей на теоретическую физику, не следует, на мой взгляд, что теоретическая история вообще невозможна. Я был бы вполне удовлетворен теоретической историей, которая не похожа на теоретическую физику.

Тогда истинная причина, почему Поппер отрицает объективное существование исторических законов, заключается, на мой взгляд, в его метафизическом подходе к истории, который мешает ему увидеть реально-исторический процесс в его естественном развитии.

Отрицание объективного характера исторических закономерностей возможно и по другой причине: в связи с проблемой их понимания, с их концептуальным выражением.

Таким образом, Л. Е. Грин протестует против признания законов объективными и отстаивает идею их субъективной и условной природы, поскольку законы формулируются людьми под влиянием их мировоззрения, уровня научного развития, задачи данного исследования и других обстоятельств, обусловливающих ментальную ограниченность исследуемой реальности, что приводит к тому, что закон не соответствует реальности. Реальность, по мнению автора, объективна, а закон — нет.

Новое — это хорошо забыть старое

Согласившись с тем, что присвоение исследуемой реальности обусловлено рядом обстоятельств, правомерно задать этот вопрос: Каково происхождение этих обстоятельств? Должны ли мы предполагать, что субъективный выбор основан на объективном социальном требовании развития теории и практики, или же выбор исследователя является полностью произвольным и ничем не обусловленным? В первом случае мы должны признать, что закон объективен, потому что стандарт субъективности объективно задан, а Гринин с этим не согласен. Во втором случае мы бы получили чистейший субъективизм, а автор, судя по контексту его произведения, отвергает его. Собственно, он выступает за то, чтобы занять компромиссную позицию и признать, что «объективность (поскольку это анализ реальности, существующей независимо от сознания) и субъективность (поскольку сознание всегда расчленяет и совмещает реальность) сосуществуют в той или иной пропорции в «законе».

В цитируемой цитате ключевое слово для меня — «сосуществовать». Он подчеркивает наложение метафизики в аргументе автора: сначала метафизически разделены объективное и субъективное, а затем начат поиск их комбинаций. По сути, автор возражает не столько против признания объективности законов в диалектическом смысле, сколько против их объективистского толкования, при котором закон рассматривается как самостоятельная объективная сущность. Но вместо того, чтобы критиковать метафизический подход к пониманию истории, результатом которого является объективизм, он предлагает искать «правильные» пропорции объективного и субъективного. Если правильность их сочетания определяется ходом развития науки в ее применении к практике, о чем автор прямо заявляет, поскольку признает «закон» важным средством познания реальности, то мы возвращаемся к диалектической концепции единства объективного и субъективного в процессе познания, от которой автор изначально отказался по неизвестным причинам.

Невольно приходит в голову известная пословица: новое — это хорошо забыть старое. Нужно ли было в этом случае изобретать что-то якобы новое, оставляя невостребованной диалектическую методологию, о которой давно забыли? Поскольку теоретические разработки классики диалектики не всегда могут быть использованы с полки, так как многие из них устарели, похоже, что и разработанная ими методология тоже скомпрометирована, что, на мой взгляд, вовсе не обязательно. Эффективность или неэффективность методологии должна быть продемонстрирована конкретно.

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: