Информационная сфера в постиндустриальной экономике (Курсовая работа)

Оглавление:

Предмет: Экономика

Тип работы: Курсовая работа

Дата добавления: 10.03.2019

Данная курсовая работа не является научным трудом, не является готовой курсовой работой!
Данная работа представляет собой готовый результат, структурирования и форматирования собранной информации и её обработки мной, поэтому эта работа предназначена для использования в качестве материала первоисточника для самостоятельной подготовки учебной работы.

У вас нет времени или вам не удаётся написать эту тему? Напишите мне в whatsapp — согласуем сроки и я вам помогу!

В статье курсовая работа пример и образец оформления, я написала, как правильно оформить курсовую работу, прочитайте пожалуйста.

Собрала для Вас похожие темы, посмотрите, почитайте, возможно они Вам помогут:

Нормирование оборотных средств	Социально-экономические последствия инфляции в России
Вклад А.Маршалла в экономику	Становление и развитие финансовой системы в Древней Руси

Введение

Актуальность проблемы, связанной с положением «массового человека» в постиндустриальном обществе, определяется целым набором взаимосвязанных обстоятельств. Важнейшим из них является построение информационного общества в высокоразвитых странах и вхождение России в это пространство.

Практика показывает, что те теоретические модели, которые были сформированы в западной философии и социологии, не могут быть применены без достаточно существенной коррекции для учета внутренних социокультурных процессов. Более того, даже в тех странах, где признаки информационного общества проявляются, теория не дает достаточно четкого ответа на вопросы о том, какими функциями будет обладать зрелое информационное общество, каким будет его предмет, будет ли место для «массовый» человек в нем или он уступит свою историческую роль индивидуализированной личности новой эры.

Критическое отношение к массовому обществу, основанное на экономическом, политическом и социальном отчуждении и порождающее особый культурный предмет «человек-локатор» (Д. Рисмен), «одномерный человек» (Г. Маркузе), «самоотчужденная личность (Э. Фромм) в постиндустриальных концепциях сменилось довольно лояльное восприятие этого.

Характерно, что в рамках европейской версии постиндустриализма, которая представляет собой радикальное направление развития постиндустриального общества (А. Турен, Дж. Фурастье), и американской либеральной (Д. К. Гэлбрейт, К. В постиндустриальном обществе Боулдинг (Г. Кан, Э. Тоффлер, З. Бжезинский) рассматривалось как определяемое не столько экономическими, сколько социальными и культурными факторами, формирующими особый стиль восприятия и мышления мира, свободный от идеологической интерпретации и вне пределов творческой активности вселенной. В этом обществе социально-политическая сфера должна быть сосредоточена не на производстве и техническом прогрессе, а на личности и «качестве жизни потребителя».

Объект исследования: «массовый человек».

Предмет исследования: превращение «массового человека» в «постиндустриальное» общество.

Цель и задачи исследования:

проанализировать научные исследования по проблеме «массового человека» и «постиндустриального общества»;
выявить характерные черты «массового человека»;
рассмотреть признаки «постиндустриального общества»
проанализировать возможности сосуществования таких социокультурных явлений, как «массовый человек» и «постиндустриальное общество».

Понятие «массовый человек» как научная проблема

Понятие и характеристика «массового человека»

Впервые серьезное понимание проблем массового общества, появление «массового человека», повышение уровня урбанизации и технологизации в обществе, а также усиление тенденций демократизации социально-политической и культурной жизни, была предпринята в работах Ф. Ницше, О. Шпенглера, Х. Ортега-и-Гассета, а также К.-Г. Юнг и Г. Лебон.

Внешний вид на рубеже XIX — XX вв. «Среднестатистический человек» или «массовый человек», а также массовое общество были быстро поняты как результат глобальных изменений в системе ценностей, которые стали необходимым условием возникновения общества нового типа.

КГ. Юнг и Густав Лебон в своих работах пишут, что массовый человек является продуктом деятельности Просвещения, Реформации и индустриально-промышленной революции.

Авторы выделяют следующие факторы-характеристики массовой личности, а именно:

способность группы воздействовать через внушение на сознательную и бессознательную психику этого человека;
инстинктивная склонность человека к подражанию;
менее требовательная интеллектуальная и моральная природа коллективного мышления и действия;
«мягкое и безболезненное бегство в царство детства, в рай без забот», стремление человека находить ситуации, в которых ответственность будет снята.

«Массовый человек» находится в урбанизированной среде, состоящей из множества таких изолированных или раздробленных людей. Однако Юнг, комментируя эту ситуацию, подчеркивает, что это не дает человеку душевного равновесия, напротив, массовый человек особенно подвержен массовым психическим эпидемиям. Более того, даже его физическое присутствие в группе не требуется для того, чтобы разразилась такая эпидемия.

Итак, массовый человек — это личность, принадлежащая к массе, а массы безымянные и безответственные. Приведенные в активное состояние, они ищут выход из своей деятельности и энергии, например, поддержку в виде лидера, который будет давать им указания и нести полную ответственность за них и их действия.

По нашему мнению, точки зрения Х. Ортега-и-Гассета, Ф. Ницше и О. Шпенглера как крупных социальных философов и социологов по этим проблемам особенно интересны и фундаментальны ввиду того, что они были современниками и очевидцами. происходящих изменений.

Фактически они были первыми исследователями, которые выделили в качестве фундаментально важных понятий «массовый человек» и «массовое общество» и попытались дать им определение.

Ортега-и-Гассет и Ницше утверждают, что всегда был «массовый человек», но в критический момент масса восстала и начала вести себя агрессивно. Для Ortega y Gasset «толпа» — это новое явление. «Люди, которые составляют эти толпы, были там раньше, но они не были толпой. Теперь они заняли места, предназначенные для узкого круга людей, для меньшинства». Для Ortega y Gasset масса не является чисто социальной категорией и не определяется чисто количественными характеристиками. Он подчеркивает, что «масса» — это качественная характеристика человека нового типа. «Один человек может понять, является ли это массой или нет. Масса — это любой, кто не измеряет себя специальной мерой, чувствует себя, как все, и не испытывает депрессии по этому поводу. Эту массу, в свою очередь, можно разделить на два класса, или слой — первый — те, кто хочет большего от жизни , не боясь лишений и социальных обязательств. Второй — те, для кого жить — значит плыть по течению, но оставаться самим собой и не пытаться перерасти себя ».

Ницше утверждает, что «массовый человек» был сформирован господствующей в Европе моралью в течение почти 2000 лет. Апогей и торжество этой «стадной» морали приходится именно на конец XIX — начало XX веков. Мораль рассматривается автором как принцип, направленный против «сильных», который полезен и полезен для «униженных».

Ницше восхищается некоторыми качествами, которые, по его мнению, характерны только для аристократического меньшинства, а большинство является лишь средством возвышения меньшинства. Обычные люди, как правило, сильно уступают, и если их страдания необходимы для создания великого человека, то это не страшно. «Что означает воля к власти, проявленная в моральных ценностях? Ответ: за ней скрываются три силы: инстинкт стада против сильных и независимых; инстинкт страдающих и проигравших против счастливых; инстинкт посредственность против исключения «.

Согласно Ницше, только стадный инстинкт признает индивида в согласии с целым и в интересах целого, следовательно, ненависть индивидов и, следовательно, единиц против целого. «Стадный инстинкт видит в середине и в середине что-то более высокое и наиболее ценное: это позиция, которую занимает большинство. Стадо чувствует исключение, стоящее выше и ниже его, как нечто враждебное и вредное для него».

Ницше не только делит человечество на сильных и слабых, на исключительных и посредственных, на отдельных людей и стадо — он оправдывает естественность жестокой и непримиримой борьбы между элитой и «средним человеком».

Шпенглер считает, что «массовый человек» — это явление, присущее исключительно в период с конца XIX до начала XX веков, поскольку этот период соответствует концу «истории великого стиля». осуществляется двумя праймериз с дворянством и духовенством. Третье сословие буржуазии, которое несет с собой эпоху цивилизации, выходит на первый план.

Эпоха цивилизации совпадает с периодом формирования большого города, «мировой столицы», и это характерно для всех развитых цивилизаций. «Столица мира, этот чудовищный символ и хранилище полностью освобожденного духа, концентрация, в которой сконцентрирован ход мировой истории … Столицы мира — это гигантские города всех зрелых цивилизаций, ограниченные по количеству … Теперь провинция — и деревня, и маленький город, и город большой, за исключением нескольких крупных точек … И там есть только жители столиц и провинций ».

Человек становится жертвой каменной пустыни, абсолютного и самодостаточного города. Шпенглер определяет «мировые столицы» как массовые города, которые становятся убежищем для нуждающихся, что, однако, не снижает их привлекательности для людей. Человек большого города не может жить ни на какой другой земле, кроме искусственной, то есть на земле мировой столицы. Мегаполисы могут полностью разрушить деревню не только с ростом урбанизации, но и с тем фактом, что живущий в них человек может найти родину в любом таком городе, но не в ближайшей деревне.

Конец «истории великого стиля» обезличивает человека, который потерял лидерство со стороны первичных подразделений как носителей высшей духовности и культуры и утратил свои корни в истории. «Цивилизация фиксирует эту концепцию в ее законченном виде и разрушает ее концепцией четвертого сословия — массы, которая в корне отвергает культуру с ее органическими формами. Это нечто совершенно бесформенное, с ненавистью, преследующей любую форму, все различия в звании, любое упорядоченное владение, упорядоченное знание … ». Таким образом, четвертое сословие становится выражением истории, превращающейся в внеисторическое. Масса — это конец, радикальный ничего.»

Шпенглер четко различает массу как разновидность самодостаточного целого, качественно отличающегося от классических классов феодального общества и буржуазии. Он напрямую связывает возникновение этого сословия с растущей тенденцией потерять культурные традиции, корни и, что самое важное, потерю власти со стороны элиты.

Масса чрезвычайно опасна, она открыто враждебна всем немассам. Поскольку это вне любой культуры, это отклоняет культуру с ее зрелыми формами. Это безликая, бесформенная толпа, ненавидящая все духовные и культурные ценности, стремящаяся к их уничтожению.

Шпенглер считает, что цивилизационные тенденции регистрируются, когда гуманистическая традиция и высокая культура Запада подвергаются нападкам со стороны массового общества, направленного на подавление индивидуальности. Масса — продукт этого города, разрушающий деревню. Он рисует картину полного духовного вырождения: масса, лишенная духовных корней, бесформенная, враждебная ко всем формам, блуждающая по каменным лабиринтам, поглощающим остатки человечества. У него нет родины; это свирепая, несчастная толпа, полная ненависти к сильным традициям старой культуры, которая обречена на бессмысленное, бесцельное, почти животное существование. «Посреди земли лежат столицы древнего мира, пустующие обители умирающей души, которую медленно населяет неисторическое человечество. Каждый день изо дня в день живет со своим маленьким счастьем и страдает. Массы умирают в борьбе завоевателей за могущество и производство этого мира, но выжившие заполняют пробелы в своей примитивной плодовитости и продолжают терпеть ».

Условия и причины формирования «массового человека»

Философы и социологи видят причины появления «среднестатистического человека» или «массового человека» в сущности изменений, произошедших в результате европейского кризиса рубежа веков. Ортега-и-Гассет видит их в улучшении качества жизни масс, неограниченных возможностях, которые они получили, а также в огромном потенциале жизненной силы и новом взгляде на мир. И как результат — в чувстве вседозволенности для «массового человека». «Мы живем в эпоху выравнивания: богатство, культура, слабый и сильный пол, континенты уравниваются. Вторжение в массы выглядит как прилив огромной силы и возможностей. Скорость, с которой все меняется, энергия и давление, с которыми все делается, угнетает людей архаичного склада — диссонанс их ритма жизни с ритмом эпохи. « Скорее всего, сам философ чувствовал, что он был самым человеком архаичного склада.

Ницше считает, что стадо человека всегда было, на рубеже веков он отмечает только обострение антагонизма масс и элитного меньшинства. Шпенглер утверждает, что появление «массового человека» и вторжение в массы связаны с сильным ростом урбанизации и технической жизни.

В работах Ницше, Ортеги-и-Гассета и Шпенглера поляризация общества и своеобразная концентрация на полюсах масс и элиты признаются и подчеркиваются. Жесткая борьба между массами и элитарным меньшинством присутствует в культуре, в политике. Не менее важной и фундаментальной проблемой для этих философов является проблема кризиса современного европейского общества и его последствия.

Вывод Ортега-и-Гассета заключается в том, что современная эра не имеет ничего общего с упадком и бессилием; по его мнению, это эпоха неиссякаемых сил и огромных возможностей, но она также может стать эпохой заката многовековой европейской культуры. Техника не может разрушить культуру, потому что она является ее продуктом, но она может способствовать «массовости» и варварству жизни.

Ницше указал на неизбежность значительных изменений в духовной жизни человека, которые проявятся в двадцатом веке. Он связывал эти изменения главным образом с развитием технологий, но воздерживался от прямых оценок технического прогресса. Ницше сформулировал свое мнение по этому вопросу не в форме заключения, а в форме предположения: он утверждал, что психическое напряжение человека будет расти, и не в последнюю очередь из-за появления новых типов культуры, мастерства человека, у которого недостаточно развито мышление для этого, гигантские силы природы. Все эти процессы могут вызвать самоуничтожение человека. Гегемония стада и его нравственность приведут к растущему снижению интереса к истине и красоте, преобладанию иллюзии и заблуждения.

Шпенглер прямо настаивает на упадке европейской культуры и ее замене цивилизацией, которую он понимал как «технология». Шпенглер, единственный из этих философов, который поднял проблему технизации жизни и ее последствий, диктует бездуховную технократическую цивилизацию.

Для Шпенглера и Ортега-и-Гассета кризис европейской культуры вызван изменениями в мировоззрении людей. Это было изменение условий жизни и, как следствие этого, изменение мировоззрения, которое вызвало появление «среднего человека», для Ницше «средний человек» всегда был там, а современные изменения только усугубляли конфликт между стадо и элита. Для этих мыслителей главная борьба в культуре проходит по принципу: принцип личности и принцип коллектива, противопоставление оригинальности и общественного мнения, элиты и посредственности.

Эти философы видят еще одну принципиально важную проблему в возрастающей роли государства в общественной жизни. Это новое качество государства в конце XIX — начале XX века. он видит одну из важных причин «восстания масс»: появление демократического государства и господство либеральных свобод провоцирует восстание масс и является идеальным условием для диктатуры масс.

Понимание масс как «среднего человека», которое является «средним» в той степени, в которой он повторяет общий тип, своеобразный паттерн, предвосхитило идею середины двадцатого века. Европейское социальное государство ориентировано на средний класс. Ортега-и-Гассет приходит к выводу, что массы не способны контролировать себя из-за особенностей массового мышления, и доминирование либерально-демократического социального государства является первым шагом к полной национализации всех сторон жизни. Массовое мышление, не желая уживаться с кем-либо и стремясь силой навязать свою точку зрения, способствует рождению тоталитарного государства в массах.

Нынешняя политическая ситуация вызывает серьезную обеспокоенность у Ортеги-и-Гассета, он указывает, что триумф гипердемократии — это время, когда массы тиранически навязывают свои желания обществу. Масса посредственность; следовательно, в политике это гегемония посредственности. Чтобы принимать решения, необходимо обладать двумя качествами, которых лишает «массовый человек»: вам нужны свобода и ответственность. «У большинства людей нет собственного мнения, оно должно происходить извне под давлением, и для этого необходимо, чтобы духовный принцип обладал силой».

Раньше массы, как правило, не решали, а присоединялись к решению меньшинства, теперь именно массы решают, представители властных масс, они настолько всемогущи, что отрицают любую возможность оппозиции. Таким образом, по словам Ортеги-и-Гассета, именно демократия и всеобщие свободы, которые были завоеванием конца XIX — начала XX веков, а также отсутствие меньшинства, которое проводило разумную и дальновидную политику, были Первый шаг к диктатуре масс.

«Массовый человек», как правило, не руководствуется перспективой, но, несмотря на это, масса идет вместе с потоком, а «массовый человек» не создает. Поэтому массы должны следовать чему-то более высокому, исходя из меньшинства. Действуя самостоятельно, масса способна только на один способ воздействия — резню, когда массы торжествуют, торжествует насилие. Философ прямо указывает в своей работе, что фашизм — это доктрина «массового человека», а государство — инструмент установления жестокой диктатуры масс.

«Массовый человек» гордится государством, потому что он знает, что именно он обеспечивает ему удобную и прибыльную жизнь. Масса не воспринимает государство как продукт усилий меньшинства и господства ценностей цивилизации; он видит в государстве безликую силу, которая очень похожа на силу толпы, и считает ее своей собственной. «Массовый человек» привык к тому, что государство решает все проблемы, заботится о себе и прибегает к неограниченной власти. Это вызывает главную опасность — национализацию всех сторон жизни. «Массовый человек» уверен, что он есть государство. И он всегда будет пытаться использовать давление государственной машины, чтобы разрушить все творческое мышление. Это кратчайший путь к диктатуре.

Перспективы формирования и существования «массового человека» в современном обществе

Теории «постиндустриального общества»

Начиная с 40-50-х годов ХХ века, после появления работ теоретиков Франкфуртской школы, а также после формулировки теории индустриализма, сформулированной Р.К.Ф. Ароном в его лекциях в Сорбонне (1956-1959) и В. Ростоу в книге «Этапы экономического роста. Некоммунистический манифест» объектом изучения западной философии стала «индустрия культуры» как механизм производства массированной, безличной личности.

Рассматривая историю общества как последовательное изменение на доиндустриальном, индустриальном и постиндустриальном этапах его развития, теоретики постиндустриализма сравнивали эти эпохи по следующим параметрам:

основной производственный ресурс (соответственно сырье, энергия, информация);
вид производственной деятельности (добыча, производство, последовательная обработка);
характер базовых технологий (трудоемких, капиталоемких, высокотехнологичных).

Эта схема позволила, как фундаментальное различие между постиндустриальной культурой, рассмотреть переход от взаимодействия человека с природой в доиндустриальной и трансформированной природе в индустриальном обществе к взаимодействию между людьми, где характер межличностных отношений определяется не подражанием действиям других людей и не усвоением опыта предыдущих поколений, а сложным социальным взаимодействием.

В этих теоретических системах наиболее значительное внимание уделялось информации, информационным технологиям и коммуникации. В качестве ведущих черт общества нового типа его исследователи назвали ускорение технического прогресса, уменьшение доли материального производства в совокупном общественном продукте, развитие сферы услуг и улучшение качества жизни.

В то же время, как отмечает технократическая утопия Д. Белла «Появление постиндустриального общества. Приключения в социальном прогнозировании »(1973), в обществе, где производство и использование информации становится основным фактором социальных преобразований, неизбежно обновляется не только экономика, но и человек. Эту «демассифицированную» культуру следует отличать высоким уровнем инноваций и сложности, что напрямую связано с индивидуализацией и стандартизацией различных аспектов политической и экономической жизни.

Д. Белл связал эти процессы с тем фактом, что в постиндустриальном обществе появляется новый интеллектуальный класс, «представители которого на политическом уровне выступают в качестве консультантов, экспертов или технократов», что в конечном итоге приводит к персонализации культуры.

Концепция Белл постиндустриального общества:

знания и информация выступают в качестве основного явления;
ведущее значение интеллектуальных технологий;
качественно новый способ организации технологической сферы;
демонтаж классовой структуры и формирование профессиональной дифференциации;
реорганизация сферы культуры и ее переориентация на интеллектуальные приоритеты;
формирование индустрии знаний.

Знаменательно, что Белл представил оптимистическую версию доктрины «массового общества», где масса рассматривалась как преобладающая часть населения, удовлетворенная своим положением и отказавшаяся от борьбы, поскольку «определенный образ жизни, права, нормы и ценности, стремления, привилегии, культура — это все, что когда-то являлось исключительной собственностью высших классов, а теперь распространяется на всех ».

Эвристический характер социальной модели, предложенной Д. Беллом, был настолько велик, что вызвал появление множества уточняющих и разнообразных концепций, расширяющих область этого социокультурного исследования.

Идея о том, что ведущей тенденцией в развитии современного общества, превращающегося в общество нового информационного порядка, является интеграция новейших массовых информационно-коммуникационных технологий и существующей социальной системы, также лежит в основе концепций информации общество, которое составляет существенную часть постиндустриальной теории и разработанное Э. Масудой, Дж. Найсбитом, Дж. Бенингером, Т. Стоунье, М. Маклюэном, Э. Тоффлером, М. Кастельс.

Критерием прогресса в таком обществе является увеличение скорости инноваций, увеличение объема и скорости связи, увеличение количества полезной информации и ускорение ее обработки за единицу времени в циклах управления за счет автоматизации этой сферы. В новом обществе типы организационных стилей, характер восприятия реальности и семейные ценности меняются.

Проводя последовательное сравнение индустриального и постиндустриального общества, сравнивая их экономическую основу, особенности аппарата управления, исследуя психологические характеристики лиц, включенных в производственный процесс, Тоффлер, в частности, приходит к выводу, что сверхиндустриальный Для общества характерны не только высокий уровень инноваций, но и демассификация и стандартизация всех аспектов политической и экономической жизни.

Изменение характера трудовых и межличностных отношений приводит к изменению системы ценностей и ориентации человека на психологические, социальные и этические цели. Профессиональные характеристики человека, прошедшего многоуровневую подготовку, обладающего не только умением, но и информацией, развивающейся не только физически, но и духовно, меняются.

Как отмечает автор, нынешний этап развития цивилизации создает «метакультурную индивидуальность», которая демонстрирует способность отказаться от обычной матрицы поведения и восприятия и выйти за рамки обычного видения мира, типичного проявления новой появляющейся информации культура. Для человека новой культурной формации ориентационная мобильность в рамках быстро меняющейся среды и новый способ ее освоения становятся основополагающим моментом, возможно, вопросом его выживания. «В быстро меняющемся мире прошлый опыт редко может служить надежным компасом, гораздо более быстрым развитием нового, большей реактивностью Самости, мобильностью, способностью действовать методом проб и ошибок».

Тоффлер с оптимизмом смотрит на перспективы роста субъекта «Третьей волны». В этой спецификации мышления футуролог видит появляющуюся способность воспринимать огромные объемы информации, пульсирующие и растущие потоки данных, что соответствует требованиям новой социальной и технологической реальности. Подобная структура информационной сферы, которая заменила старую, перегруженную и «изношенную», изначально определялась увеличением объема и скорости обновления информации, необходимой для поддержания стабильности социальной системы. Для успешной социальной и информационной адаптации в качественно изменившейся среде субъект новой культуры вынужден постоянно обновлять свою «базу данных».

В таких условиях переход к личности нового типа — информационно-адаптированной, что неизбежно в современной ситуации, становится реальностью, основными характеристиками которой может быть естественное включение в информационные процессы, способность адекватно воспринимать полученную информацию и склонность эффективно использовать ее в своей деятельности.

В новом обществе культура также адаптируется к индивидуальным потребностям потребителей, специфика которых описана Тоффлером в категориях «адаптация к повышению уровня жизни» и «совершенствование технологий», которые позволяют снизить стоимость « культурные продукты », даже если будут представлены различные варианты. «Поскольку все больше и больше основных потребностей клиентов удовлетворяются, — отмечает исследователь, — можно твердо прогнозировать, что экономика будет еще более энергичной, чтобы удовлетворять тонкие, разнообразные и глубоко личные потребности клиентов, потребности в красивых, престижных, глубоко индивидуализированные и чувственно приятные для него продукты. »

Таким образом, по словам Тоффлера, уровень потребляемой культуры становится другим: массовая культура продолжает существовать как уникальный механизм с компенсационной и рекреационной деятельностью, удовлетворяющий потребности значительной части общества, однако она перестает быть единственной культурой, которая поддерживает монополия на массовое сознание. Элитная культура, с другой стороны, теряет свое значение как чуждый классу и недоступный для масс, но, напротив, начинает выполнять роль культурной модели и занимает свое законное место в иерархии ценностей. Именно это явление Тоффлер называет индивидуализацией личности и демассификацией культуры.

Место и роль «массового человека» в «постиндустриальном обществе»

Сегодня в западном мире социокультурные преобразования стали реальностью, которую Тоффлер отметил как тенденции, в том числе изменения образа жизни, «домоцентризм» и «индивидуализм», благодаря значительному улучшению оснащения европейских домов электронным оборудованием, повышению безопасности дома и его комфорта, «включение» в мир через средства массовой информации и путем подключения к глобальным информационным анклавам через компьютерную сеть.

Социальная сфера также претерпела трансформации, где значительно возрос уровень спроса на профессии, требующие достаточно высокого уровня образования, а также явное доминирование отдельных форм культурного потребления. Все эти социокультурные преобразования можно рассматривать как признаки рождения другой культуры и формирования такого субъекта, который теряет качества «массового человека».

Признание объединения как устаревшего отношения и отстаивание права отличать себя проявляется не только в изменении образа жизни и плюрализма в семье, но также в различных подходах в искусстве и науке, свободных от ссылок на авторитет. и реальность. Эти особенности информационной культуры характеризуют ее как культуру постмодерна. В постмодернизме радикальные изменения в западном обществе, которые стали очевидными к 60-м годам прошлого века, оценивались не в экономическом аспекте (как в постиндустриальных, а также в информационных теориях, рассматривающих более узкую технологическую перспективу), а в социокультурном аспект. В частности, взаимозависимость экономических и социокультурных факторов учитывается в концепции постэкономического общества.

Характерно, что, существуя как независимые теоретические конструкции, как концепции информационного общества, так и концепции постмодерна превратили свой интерпретационный потенциал в одни и те же экономические, социальные и культурные процессы. Отражением этих процессов явились, с одной стороны, быстрые технологические изменения и отказ от форм промышленного производства, с другой — социокультурные изменения, связанные с принципиально иным уровнем проявления субъективности.

Наиболее ярким выражением этих социокультурных трансформаций были такие процессы, как демассификация и индивидуализация, такие как трансформация характера потребления и его мотивации, где характерной чертой обмена является не экономический, а символический характер в качестве замены экономические с постэкономическими ценностями, главной особенностью которых, как отмечали теоретики постмодернизма, является их символическая природа, связанная с статусными аспектами.

Изучая экономические процессы с точки зрения их субъекта, теоретики постмодернизма пришли к выводу, что, в отличие от промышленного, постиндустриальная экономика провозглашает другой принцип, когда вещи не формулируются в дискурсе использования или меновой стоимости, но в дискурсе символической ценности.

Ж. Бодрийяр считал современного человека активным человеком, проявляющим его особые, индивидуальные качества в процессе потребления, чему способствует, в частности, высокое экономическое развитие, обеспечивающее первичные потребности человека.

Другими словами, содержание вещи, степень ее полезности определяется не потребительской ценностью, достаточно универсальной, а ее высоко индивидуализированной символической ценностью. Вещи в такой системе отношений не могут быть сопоставимы друг с другом на основе эквивалентности; более того, ценность каждой отдельной вещи не фиксирована, а произвольно установлена в рамках индивидуальной системы потребностей.

В таких условиях человек становится более свободным в реализации повседневных потребностей, в общении и образовании, в страсти к развлечениям и увеличении свободного времени, в одежде, танцах, даже в новых методах лечения, целью которых является освободить свое «я».

Исследователи отмечают, что философия гедонизма, которая была характерна для общества 60-х годов, претерпела значительные изменения в 80-90-х годах. Сегодня успех связан не с обладанием вещами, а с качеством жизни, а сам гедонизм персонализирован и ориентирован на «восхищение собственной душой». В то же время гедонистическая этика 60-х годов с ее активным сопротивлением пуританству и отчуждением труда и безрассудным погружением в «эротически-психопатическую» популярную культуру заменяется умеренными идеалами, осуждением «всеядности потребителя» и отказ от урбанизированной и стандартизированной жизни.

«Культ духовного и спортивного развития заменил контркультуру, состояние неподвижности; толерантная и экологическая« простая жизнь »заняла место страсти к одержимости; альтернативная медицина, основанная на использовании медитации, трав, наблюдении за собой Тело и его «биоритмы» обозначают дистанцию, которая отделяет нас от гедонизма в его первоначальном виде. « Эта система ценностей, которая подразумевала преодоление прежней системы материальной, экономической мотивации и формирования постматериальных, постэкономических потребностей, определялась не внешними, но внутренними стимулами для деятельности, был назван «постматериалистическим» или «постэкономическим».

Его появление было обусловлено несколькими причинами: во-первых, изменение характера производства, основанное на техническом прогрессе, которое позволило человеку достаточно просто удовлетворить материальные потребности и за счет довольно короткого рабочего времени. В результате этого материальное благополучие само по себе теряет свое значение, и такие проблемы, как «необходимость сочетать безопасность и свободу, справедливость и ответственность», выходят на первый план.

Во-вторых, превращение науки и знаний в производительную силу, которая делает очевидной корреляцию между образованием и достатком и повышает социальный статус их носителей. Это, в свою очередь, меняет отношение человека к информации, на которую смещается потребление, что стимулирует генерацию новых знаний. Благодаря этому потребление превращается в «элемент производства», а отношение человека к себе и другим людям влияет на экономический прогресс наряду с информацией и знаниями.

В то же время следует отметить, что все выявленные особенности общества, ориентированного на развитие новейших информационных технологий, отнюдь не являются доминирующими и полностью определены. Практика показывает, что тенденции демассификации в постиндустриальном и информационном обществе, несмотря на их осязаемость, тем не менее остаются довольно поверхностными, а тенденция к объединению усиливается.

«Массовый человек» продолжает существовать и по-прежнему выступает в качестве одного из наиболее типичных субъектов социального действия. В этой ситуации возникает основной вопрос: актуальность стереотипного общества и воспроизводство его основного носителя, «массового человека», временного явления, а массовая культура неизбежно уступит место высоко индивидуализированной культуре, а ее носитель — персонализированной личности. Или эта культура сохранит свое положение в обществе нового типа. Какова система, которая выполняет совершенно особенную функцию, присущую только одной функции?

Пытаясь определить природу и специфику постиндустриального и информационного общества, прежде всего необходимо учитывать эволюционный, а не революционный характер развития общества, что, в частности, подтверждает содержание поста. Сама индустриальная теория, где все стадии общественного развития (доиндустриальная, индустриальная и постиндустриальная), во-первых, они непрерывны по отношению друг к другу и, во-вторых, не определены в четких хронологических границах.

Здесь каждый из этапов развития формируется в рамках предыдущего, где новые тенденции «не заменяют предыдущие социальные формы как» этапы «социальной эволюции», но «часто сосуществуют, углубляя сложность общества и характер социального структура », когда новые экономические, социальные и политические формы взаимодействуют с устоявшимися, что приводит к существенному усложнению всей социокультурной системы.

Таким образом, переход от аграрного общества к индустриальному обществу сделал индустриальную структуру доминирующей, но не привела к исчезновению сельского хозяйства. На следующем этапе развития высокотехнологичные информационные технологии приобретают все большее значение, и промышленный сектор значительно сокращает свою долю в ВВП. Эта закономерность достаточно отчетливо проявляется на каждом этапе развития общества, что, в частности, позволило М. Кастельсу заключить, что качественного различия между индустриальным и постиндустриальным обществом нет: «когда в большинстве развитых стран занятость в индустриальном Пик производства, повышение производительности труда на основе знаний было характерной чертой индустриальной экономики ».

Именно эти возникающие новые формы позволяют предположить, что в рамках старого типа общества в данном случае постиндустриального общества создаются предпосылки для перехода к качественно новой человеческой деятельности, где труд как основа Экономическое производство постепенно заменяется таким новым видом производственной деятельности, как творческая деятельность, а отношения человека и природы сменяются межличностным общением. Между тем, даже в рамках информационного общества такие отношения, по-видимому, не являются доминирующими, но сосуществуют с продолжающейся актуализированной сознательной оружейной деятельностью, осуществляемой в форме материального производства.

По сути, любая из тех тенденций, которые характеризуют изменившийся тип производительных сил и производственных отношений нового типа общества, может быть подвергнута такой коррекции, что позволяет сделать вывод о том, что формирование новых производственных отношений в постиндустриальном обществе только тенденция, но отнюдь не ведущий процесс.

В частности, это относится и к такой значимой характеристике постиндустриальных обществ, как приоритетность сферы услуг и сокращение производственного сектора, в том числе предприятий, где уровень массовости, то есть концентрация труда, достаточно велик. Вслед за М. Кастельсом можно сослаться на исследования Коэна и Зисмана, которые утверждают, что многие услуги «зависят от прямых связей с промышленным производством и что промышленная деятельность (кроме занятости в промышленности) имеет решающее значение для производительности и конкурентоспособности экономики. »

Это позволяет провести различие между двумя равными моделями экономического развития, «моделью экономики услуг», представленной США, Великобританией и Канадой, и «моделью промышленного производства», четко продемонстрированной Японией и в значительной степени, по Германии. Таким образом, постиндустриальную экономику можно рассматривать как гораздо более развитую индустриальную экономику, а демассификация производства, установленная теоретиками постиндустриализма, является лишь тенденцией, которая, возможно, временно не перерастает в закономерность.

В защиту тезиса о переходном состоянии современной экономики и культуры можно также отметить, что многие тенденции развития общества, основанного на знаниях и информации, еще не стали широко распространенной практикой. И это не позволяет нам говорить о них как о преобладающих, очевидных и доминирующих. Таким образом, по словам Кастельса, рост работы с помощью телекоммуникаций является «наиболее распространенным предположением относительно воздействия информационных технологий на крупные города и последней надеждой городских планировщиков, которые почти готовы смириться с неизбежностью мегапостоков «. Автор отмечает, не без юмора, что больше людей исследуют работу с помощью телекоммуникаций, чем на самом деле работают.

Мы можем привести данные, которые позволяют идентифицировать три категории сотрудников с помощью телекоммуникаций:

люди, которые заменяют работу, ранее выполненную в традиционной рабочей среде, работой на дому;
«самозанятые лица, работающие в режиме онлайн из дома»;
«лица, забирающие домой дополнительную работу из своего офиса».

Из них первая категория охватывает от 1 до 2% от общей численности рабочей силы, и, как показали данные национального обследования США 1991 года, менее половины использовали компьютеры, а остальные работали с телефонами, ручками и бумагой.

Большие планы здесь связаны с двумя другими категориями, которые становятся все более перспективными и открывают возможность разделения труда и формирования виртуальных деловых сетей, что подразумевает диверсификацию рабочих мест, особенно для наиболее динамичного профессионального сегмента населения.

Многие онлайн-операции, в том числе телемаркет, который скорее заменяет традиционные каталоги почтовых заказов, банковские операции через телекоммуникации, которые в большинстве случаев предпочитают продавать финансовый продукт через персонализированные отношения, не оказывают существенного влияния на социокультурную реальность — медицинские услуги в реальном времени. Несмотря на очень широкие возможности сетевых коммуникаций, они используются довольно ограниченно, в отличие от области электронных развлечений, которая продолжает выступать в качестве одного из самых прибыльных секторов экономики.

Если мы рассмотрим социальную структуру общества, основанную на знаниях и информации, то можно отметить, что количественный рост управленческих, профессиональных и технических слоев, которые являются ядром новой структуры, не является единственной тенденцией. Процесс активного развития сферы, связанной со сложными технологиями, сопровождается ростом неквалифицированных профессий в сфере услуг на более низких уровнях социальной лестницы.

Более того, в абсолютном выражении эти рабочие места составляют значительную долю постиндустриального и информационного социального организма, формируя вместе с расширяющейся интеллектуальной и управленческой элитой поляризованную социальную структуру, взаимодействия между компонентами которой весьма напряжены. и противоречивый.

Соотношение между этими слоями с точки зрения доходов с 80-х и 90-х годов коренным образом изменилось и стало стабильно определяться уровнем образования. Если в 60-е годы, когда преобладали промышленные тенденции, то реальный доход, например, американцев, практически не был связан с уровнем образования, то в 80-е годы разница в заработках между людьми с неполным средним образованием и выпускниками колледжей составляла 49%, а в 90-е годы приблизились к 90%. Именно образовательный уровень в значительной степени начинает определять социальный статус.

Статистика показывает, что состав экономической элиты развитых стран за прошедшее столетие существенно изменился. Если в начале двадцатого века лидеры крупных компаний принадлежали в основном к состоятельным семейным кланам, а уровень их образования был на 70% ограничен общеобразовательными школами, то к 70-м годам представители финансовой аристократии присутствовали в структурах экономического управления. снизился до 5,5%, общий уровень профессиональной подготовки вырос до 95% с высшим образованием и 65% с учеными степенями.

Таким образом, сегодня мы можем констатировать довольно ощутимую стратификацию собственности на основе образования, где именно образовательный уровень становится причиной существующих в настоящее время классовых различий.

Несмотря на то, что стоимость образовательных услуг в частных университетах в высокоразвитых странах увеличилась почти в 5 раз с 70-х до 90-х годов, инвестиции в образование остаются наиболее прибыльной областью распределения капитала, «способной окупиться в 10 раз, принося в среднем 30% годового дохода в течение 30 лет » . Увеличение производственного сектора, требующего квалифицированной рабочей силы, сегодня приводит к усилению конкуренции в секторе массового промышленного производства и в сфере первобытных услуг, где количество рабочих мест постоянно сокращается.

Именно эти слои представляют потенциальных потребителей продукции индустрии бодибилдинга: в ее традиционных формах, преимущественно низшими слоями неквалифицированных рабочих, среднего класса и элиты в новых формах, связанных, в частности, с информационными технологиями.

Вывод

Можно сделать вывод, что постиндустриальное или информационное общество характеризуется не только изменением характера производства, но, прежде всего, трансформацией потребностей человека и ценностных ориентаций. Согласно прогнозам и утверждениям теоретиков постиндустриализма и постмодернизма, современная эра — это эпоха демассификации общества, деконструкции культуры и персонализации человека.

Во взглядах исследователей на проблему «массового человека» общая идея состоит в том, чтобы выделить и противопоставить творческую часть и инертную, нетворческую массу. Только творческое меньшинство, элита способна создавать и воспринимать ценности, а массы — нетворческое большинство — даже сознательно не воспринимают эти ценности, а лишь подражают взглядам и вкусам элиты.

Социальная структура «постиндустриального общества» характеризуется беспрецедентным усложнением социальной организации, интенсификацией культурных связей и обменов, ростом культурного разнообразия, отходом от объединения и стандартизации, существовавшим в эпоху массового индустриального общества. и формирование человека с критическим сознанием и желанием реализовать свой творческий потенциал.

Следует отметить, что культурная индустрия сегодня ориентирована, в первую очередь, не на удовлетворение творческих потребностей личности, а на «экономику здравого смысла». Во-вторых, новые экономические формы достаточно стандартизированы, что предполагает довольно существенную унификацию культурного продукта. И, в-третьих, «метакультурная индивидуальность» Э. Тоффлера, становящаяся субъектом культуры нового типа и характеризующейся способностью дифференцировать поступающую информацию, нуждается в отдыхе и психологической разгрузке, как «массовый» человек.

Оригинальность этого периода заключается в превосходстве индивидуального принципа над универсальным, психологии над идеологией, коммуникации над политизацией, разнообразия над идентичностью, допускающего над принудительным. Те. Ведущим в общественной жизни является сложное социальное взаимодействие индивидов, а не массовые действия в толпе.