Лев Платонович Карсавин, русский религиозный философ

Оглавление:

Лев Платонович Карзавин — русский философ религии, историк и медиевист. Один из ведущих философов евразийского движения. Он окончил исторический факультет Санкт-Петербургского университета, где его учителем был известный историк и медиевист И.М. Гревс, пробудивший в Карсавине интерес к средневековой культуре. После обучения в Италии и Франции он вернулся в Санкт-Петербургский университет в качестве профессора. Здесь начал проявляться круг его научных интересов. Были опубликованы его основные работы этого периода: «Очерки религиозной жизни в Италии в XII-XIII веках» (1912), «Культура средневековья» (1919) и др. Карсавин разработал собственный метод и подход к реконструкции психологии человека, его внутреннего мира, образа жизни и поведения. Таким образом, идеи Карсавина предвосхитили французскую школу «Анналов» и развиваемое ею течение «исторической антропологии», которое является одной из ключевых идей современной культурологии. В то же время он проявляет интерес к историософии. Среди работ этого направления можно назвать: «Введение в историю» (1920), «Восток, Запад и русская идея» (1922), «Философия истории» (1923). В то же время под влиянием идеи универсализма Карсавин обратился к философии религии, что совпало с его вынужденным изгнанием из Советской России в 1922 году. В евразийстве его привлекает русская православная традиция и мессианское послание о великой исторической судьбе России. Карсавин занял ведущую позицию в этом движении и стал одним из ответственных редакторов парижского еженедельника «Евразия». Перейдя от религиозной ретроспекции и реабилитации русской истории к крайне «левой» позиции, он стремился исторически оправдать русскую революцию и большевизм. В 1929 году Карсавин отделился от евразийского движения и возглавил кафедру всеобщей истории в Каунасском университете (1927), затем, в 1944-49 годах, стал директором Вильнюсского художественного музея и профессором Художественного института. Главной работой Карсавина в 1930-е годы стал его основополагающий курс «История европейской культуры», в котором он излагал социальную, религиозную и интеллектуальную историю, историю событий и философские доктрины с единых позиций. Пять томов этого уникального курса были изданы в Каунасе в 1931-37 годах; рукопись шестого тома была конфискована при аресте Карсавина и теперь утеряна. В 1949 году Карсавин был арестован КГБ и заключен в Абезьский лагерь (Коми АССР), где умер от туберкулеза в 1952 году.
Философия Карсавина (особенно философия истории), при всей ее оригинальности, формировалась и развивалась в русле русской религиозно-философской традиции, рассматривающей вечные проблемы Бога, человека, бессмертия, нравственных корней и конфликтов человеческого бытия; близкой и дорогой русскому мыслителю была тема судьбы его родины.

Лев Платонович разработал свой вариант «философии универсализма» применительно к проблемам личности, методологии истории, истории культуры, гносеологии, этики, социологии, он пытался создать целостную систему христианского мировоззрения. Он опирался на раннехристианские учения (патристика, Ориген) и русскую философию религии, особенно на традицию В.С. Соловьева. Категория всеведения понимается Л.П. Карсавиным как динамический принцип становления бытия и лежит в центре историософии как базовой категории исторического процесса.

На философско-исторические взгляды Карсавина значительное влияние оказали идеи Соловьева (особенно в его «Чтениях о Боге и человеке»), а также труды древних славянофилов — Хомякова и Киреевского. Из западных мыслителей Карсавин был самым близким и родным человеком.

«Единство» в метафизике

Источники метафизики всемогущества Карсавина весьма обширны. Можно говорить о гностических истоках, влиянии неоплатонизма, «персонализме» св. Августина, восточной патристике и основных метафизических идеях Н. Кузанского. Среди русских мыслителей на него оказали влияние идеи А.С. Хомякова и В.С. Соловьева. Своеобразная метафизика Карсавина в значительной степени связана с разработанными им принципами методологии исторического исследования. Историк Карсавин решал задачу реконструкции иерархического мира средневековой культуры, уделяя особое внимание внутреннему (прежде всего социально-психологическому) единству различных ее сфер. Для выявления «коллективного» в культурно-исторической реальности он ввел понятия «общего основания» (общего типа сознания) и «среднего человека» — индивида, в сознании которого доминируют основные установки «общего основания». В конечном счете, утверждает Карсавин, в истории преобладает структурное единство, выражающее не только организацию ее эмпирического «тела», но и ее онтологический смысл.

Карсавинская идея «единства» в метафизике истории проявляется в представлении о становлении человечества как развитии единого всечеловеческого субъекта. Он рассматривает человечество как результат самооткровения Абсолюта, теофании (явления). Придавая необычайное метафизическое значение христианскому догмату о Троице, Карсавин делает принцип Троицы центром своей онтологии и историософии (первой реконструкции единства-диссоциации). История телеологична в своих онтологических основаниях: Бог, Абсолют, является источником и целью исторического существования человечества как «всеобъемлющего субъекта истории». Человечество и мир смертных в целом представляют собой несовершенную иерархическую систему. Однако это единая система, динамика которой и стремление к возвращению к божественной полноте и «очеловечиванию» определяются принципом Троицы. Сущности более низкого порядка — культуры, нации, социальные классы и группы, и, наконец, конкретные индивиды — действуют (индивидуализируются) внутри человечества-субъекта. Карсавин называет все эти «универсальные» ассоциации симфоническими (коллективными) личностями. Все они несовершенны в своем единстве («суженное единство»), но в то же время органическая иерархия различных исторических сообществ содержит истину и указывает на возможность единства (симфонии) несоизмеримо более высокого порядка. По мнению Л.П. Карсавина, путь механического «единства» без исторической органичности и метаисторической целостности, связанный с неизбежной «атомизацией» личности в рамках индивидуалистической идеологии или ее обезличиванием под давлением тоталитарных идеологий, неизбежно оказывается тупиковым.

Философские и исторические взгляды Карсавина

В 20 веке русская философия религии получила развитие в трудах ряда выдающихся философов религии. С.Л. Франк, следуя концепции «всеведения», создал метафизическую систему мистического реализма. Истинная философия, по его мнению, может быть только мистической философией. Объектом мистического опыта является субъективная реальность внешнего мира. Идея «всеведения» получила развитие и в работах Л. П. Карсавина, хотя он не был последователем В. С. Соловьева. Наиболее ценными и интересными являются размышления философа об отношениях между Творцом и творением (совершенство и несовершенство). С.Н. Булгаков также является последователем идей В.С. Соловьева. Он развивает идею трагического разделения человека: с одной стороны, он подчиняется стихиям мира, с другой — сопротивляется этим стихиям и реализует в себе образ Божий. Основная проблема философии Н.А. Бердяева — существование человека. Он рассматривает человека как микрокосм, сосредоточение всех мировых сил. Он изначально божественен, имеет в себе образ Божий, который делает человека человеком. Но человек также содержит в себе образ животного. Между этими двумя образами идет постоянная борьба.

Лев Платонович Карсавин (1882-1952) — философ, творчество которого формируется и развивается в русле русской религиозно-философской традиции и затрагивает вечные вопросы Бога, человека, бессмертия, нравственных корней и коллизий человеческого бытия; близкой и дорогой русскому мыслителю темой была судьба его родины.

На философско-исторические взгляды Карсавина большое влияние оказали идеи Владимира Соловьева и произведения старых славянофилов — Хомякова и Киреевского. Из западных мыслителей Карсавин был ближе и роднее всего к Джордано Бруно и Николаю Кузскому. В 1923 году в Берлине был опубликован объемный труд Карсавина «Философия истории». Центральным разделом учения Карсавина является онтология, учение об Абсолюте. В этой работе Карсавин предстает как мыслитель школы Соловьева, то есть как последователь метафизики Всеединства, которая уже имеет глубокие корни в античной философии. Согласно Карсавину, в основе аллодиальности лежит троякий процесс: сначала единство — разделение — воссоединение.

Главный труд Карсавина называется «О личности» (1929). Диалектика истории реализуется в личности. В соответствии с догмами христианства, Карсавин применяет понятие личности не в первую очередь к человеку, а к Богу. Индивид является личностью только в своей неразвитой, рудиментарной форме. Но цель его жизни — соединиться с полнотой божественного бытия. Личность для человека, пишет философ, — это объект стремления, а не обладания. Согласно учению Карсавина, у человека нет отдельной «души»; личность — это неделимая целостность, как в своей временной судьбе, так и в вечности. С позиции идеи универсализма Карсавин отвергает провиденциализм, то есть учение о «божественном плане истории». История, в его глазах, — это всегда открытый процесс бесконечного приближения к единству Бога, мира и человека.

Карсавин — человек стихии огня

Революция, разрушив внешние формы жизни, лишь острее и сильнее заставила Карсавина осознать, чем он жил и что еще жило в нем. Он начал проповедовать в церквях Петрограда. Карсавин понимал, что это вызов и что последует ответ, но его тянуло к истине.

Революция, казалось бы, отрицает прошлое, образует историческую пустыню, но Карсавин понимает и положительно оценивает пафос революции В это время он публикует «Введение в историю», «Метафизику любви». В советской прессе появились язвительные отклики на издательскую работу философа религии. Но Карсавин верен себе. Первое систематическое изложение метафизики универсализма в его книге Noctes Petropolitanae («Петропольские ночи») появилось в 1922 г. Эта книга, как и написанная позже «Поэма смерти», занимает особое место в его творчестве, обе книги без посвящения адресованы одному и тому же человеку. Имя скрытого адресата — Елена Чеславовна Скрежинская. Карсавин пишет: «Именно Вы связали метафизику с моей биографией и жизнью в целом», и продолжает: «Для меня эта маленькая книга — самое полное выражение той метафизики, которая совпала с моей жизнью, которая совпала с моей любовью.

А.А. Ванеев писал, что «метафизическая мысль Л.П. Карзавина коренится не в абстракциях, а в живой и конкретной любви — чистой, ясной, прекрасной и в то же время — мучительной, нереализованной, но неизменной до порога старости…». Всем тем, кто склонен скептически относиться к абстрактному мышлению, мы должны сказать: абстракции — это сокровенные формулы реальности. «Вот что нужно понять, прежде чем пытаться почувствовать ритм нарастающего внутреннего напряжения, импульс и возбуждение мысли Карсавина. «Единство в мире» для Карсавина — это также «Всеединство», т.е. оно включает в себя мир и все, что находится вне его, над ним («Абсолют», «Совершенное бытие»). Бытие, совершеннее которого невозможно представить и в котором содержится все. Это Единство. Я ничто рядом с Ним, я ничто, кроме как в Нем и в Нем, иначе это не совершенство, не Единство. По сути, учение Карсавина стремится упразднить «непроходимую» границу между божественным и эмпирическим, между Творцом и творением. Все человеческое существование религиозно; все в нас находится в некотором противостоянии Богу и в некотором единстве с Ним. Это чувство божественного в человеке лежит в основе всей идеи «Noctes Petropolitanae», которая развивает «метафизику человеческой любви». Здесь снова сказывается влияние традиции. Для Карсавина, как и для славянофилов И.Киреевского и А.Хомякова, любовь — истинная тайна бытия. Любовь — это само знание. «Никто не может любить то, чего он не знает». И «кто знает Бога, тот уже любит Его, а кто не знает Его, тот не может любить Его». От «метафизики любви» как тайны материального бытия Карсавин восходит к раскрытию тайны единства. Вас. Зеньковский отмечает, что, проникая «в смысл любви, сначала раскрывается единство человечества, а затем об этом единстве говорит тот факт, что человечество вечно существует в творческой сущности Божества».

Евразийство и Карсавин

Опыт русской революции вновь поставил вопрос об историческом своеобразии русского пути, о национальном призвании русского народа. Карсавин сосредоточился на историософской теме. Безусловно, пишет Карсавин в своей книге «Восток, Запад и русская идея», препирательства о мировом призвании русского народа, о его вселенском значении, его смирении и исконном христианском чувстве очень интересны и «заманчивы». «Но почему я должен следовать поэтической интуиции Ал. Блок в своих «Двенадцати» … А не Н.А. Бердяев или В. Иванов? Почему я должен предпочесть западничество славянофильству? Поэты и публицисты — безответственные люди, не склонные объяснять мотивы своей интуиции…. Проблема в том, что все общие утверждения о русской идее, судьбе, культурах и т.д. не только привлекательны, но и неизбежны, являясь сутью идеала жизни, и что… Они… в истории свободны от… Действительность» (6:3-4). На основе сформулированных принципов исторического анализа Карсавин определяет специфическую задачу русской культуры, русской идеи. Он показывает, что задача православной или русской культуры является одновременно универсальной и индивидуально-национальной. Она должна раскрыть, актуализировать те потенции, которые она сохранила с VIII века, но она должна раскрыть их, впитывая то, что создала западная культура, и восполняя приемлемое своим собственным. «Пополнение» — это национальный вопрос, без которого не существует общечеловеческого вопроса. Карсавин был вдвойне прав, как в оценке, так и в прогнозе, когда писал следующее: «Православная культура, таким образом, находится на перепутье.

В 1926 году Карсавин переехал в Париж. Как он сам говорит об этом периоде — он не вступал в диалог с зарубежными академическими кругами. Евразийское движение определялось, с одной стороны, задачами и проблемами новой, послереволюционной России, а с другой — осознанием глубокого кризиса современной европейской культуры. Евразийцы призывали к созданию «православной культуры» и возрождению «православной жизни».

Евразийство видело в России особый культурный — евразийский мир, мир формирующейся православной культуры, который в равной степени отличался от европейского и азиатского. Как заявили сами евразийцы, основываясь на факте — выходе России из революции, евразийство определяет и раскрывает те аспекты российской современности, которые будут рассматриваться в будущем. Во имя новой России-Евразии, новой русской культуры и власти, новой руководящей идеологии евразийцы решительно отвергли и коммунизм, и дореволюционные реставрационные идеалы, органично соединив, как они считали, традиции подлинного русского консерватизма с текучестью современного политического действия.

Постепенно евразийское движение сближало религиозные и политические мотивы, и вскоре оно в значительной степени трансформировалось в очень жесткую политическую идеологию. И решающая сила в этой трансформации принадлежала Л. П. Карсавину, который не скрывал своего критического отношения к евразийству и стал одним из идеологов движения в 1925-1926 годах.

Можно только предполагать, каковы были отношения Карсавина с кругом русских философов. Принадлежность к одной культуре, безусловно, дает основания для совпадения некоторых тем их творчества, влияния определенных мыслей и религиозных традиций. Однако, читая работы Карсавина, создается впечатление некоторой отстраненности, своего рода эстетической самодостаточности создателя метафизики универсализма. Во всем его творчестве присутствует некая упрямая, почти сверхчеловеческая сила мысли.

Карсавин всегда считал, что ценности политизированной жизни и мысли узки. Политизация евразийского движения неизбежно привела к его внутренней дезинтеграции.

На странице рефераты по философии вы найдете много готовых тем для рефератов по предмету «Философия».

Здесь темы курсовых работ по философии

Читайте дополнительные лекции: